значок на изнанке лацкана, другой грубо его одернул, - ясно, кто такие. 

Но и в этот момент Кертнер не испугался до потери контроля над собой. Он уже 
понял - безопасность последних одиннадцати дней была мнимой, его пытались 
обмануть и обманули... 

- Вы арестованы, - донеслось до него издалека, хотя прозвучало рядом. - В ваших 
интересах не поднимать здесь шум. 

Кертнер с удивлением оглядел пакет, который держал. 

- Чужой пакет! Только сейчас заметил. А где же мой? 

Он сделал шаг назад и уже взялся за ручку стеклянной двери, но его оттянули, и 
дверь в тратторию дребезжа закрылась. 

- Это провокация! Мне подбросили чужой пакет! 

Кертнер бросил пакет на тротуар, но агент заботливо поднял его. 

- Зачем же сорить на улице? Вы специально за этим пакетом приехали. 

Кертнер собрался что-то ответить, но не успел. Подкатил полицейский автомобиль, 
распахнулась дверца. Он почувствовал грубый толчок в спину, и одновременно 
чьи-то цепкие железные руки, протянутые из автомобиля, схватили его и втащили 
внутрь. 

- Так можно смять галстук и рубашку, - сказал Кертнер тоном, каким делают 
выговор плохому лакею. 

И еще до того, как захлопнулась дверца и автомобиль тронулся, он принялся 
тщательно и неторопливо поправлять свой галстук. 

Ч А С Т Ь  В Т О Р А Я 

33 

Паскуале Эспозито успел сделать на "Патрии" три рейса в Испанию. Конец лета и 
всю осень он бы занят доставкой самолетов и сборкой их в портах Франко, 
преимущественно в Альхесирасе. Обычно такой рейс длился недели три или четыре. 

Вернувшись из плавания, Паскуале отправлял из Турина открытку Джаннине на 
почтовый ящик конторы "Эврика" и извещал, что пока хлопоты не позволяют 
приехать к ней. А это означало, что, в соответствии с конспиративным 
регламентом, Паскуале в ближайшую пятницу приедет в Милан и встретится с 
Кертнером в траттории близ виале Корсика. 

Приезды Паскуале в конце концов не могли вызвать ни у кого подозрений - отчим 
хочет повидаться с падчерицей, успел соскучиться. 

Кертнер познакомился с Паскуале вскоре после того, как Джаннину приняли в 
контору. 

Завод "Капрони" выполнял тогда большой заказ для Советской России. Оказалось, у 
нескольких самолетов моторы с дефектами, хотя и хорошо скрытыми. Русские 
приемщики забраковали моторы. Дирекция фирмы "Капрони" решила, что это происки 
заводских коммунистов. На заводе прошли аресты. Паскуале тоже арестовали, но 
вскоре, убедившись в ошибке, освободили, и фирма даже командировала его в 
Ленинград, где он учил русских собирать эти самолеты. 

По возвращении из России Паскуале с возмущением узнал, что фирма получала за 
него по договору двести лир в день, а ему выплачивали из них всего тридцать. Ну 
не грабеж ли? Скупой Паскуале одинаково страдал, когда его обсчитывали или 
когда ему приходилось вынужденно быть щедрым. 

Но когда дело касалось Джаннины, он денег не жалел. Какое Паскуале купил ей ко 
дню ангела батистовое белье с кружевами, да еще сразу полдюжины! И если жена 
упрекала его в скупости, он оправдывался, что хочется сколотить денег на 
приданое Джаннине. 

Сыновья-близнецы были совсем взрослыми, когда Паскуале женился во второй раз. А 
через год после свадьбы потерял обоих сыновей. Он помнит, как Фабрицио 
молодцевато приколол к отвороту пиджака красную повестку рекрута, а рядом 
понуро стоял Бартоломео с такой же повесткой; красными бумажками была 
расцвечена вся толпа новобранцев. 

Нельзя сказать, чтобы Паскуале стал примерным мужем. Но он полюбил падчерицу, 
обратил к ней отцовскую любовь, которой ему в прошлом так не хватало на сыновей.