суток полного пансиона, попросил прислать ему пижаму и прошел к себе в комнату. 


Вот когда он с удовольствием принял ванну, от которой отказался в "Аурелио", 
вот когда с наслаждением лег в постель! В необъятной перине можно утонуть. 

Он так измучился, будто его в самом деле мотало по штормовому морю много суток 
подряд, будто он и в самом деле только недавно ступил с шаткой палубы "Жанны 
д'Арк" на твердую землю. Он был уверен: едва коснется головой подушки, сразу 
заснет сном человека, принявшего тройную дозу снотворного. 

Вот не думал, что к нему привяжется бессонница, да еще такая неотвязная! 

Летчик-испытатель смог точно предугадать все обстоятельства своей гибели, мог, 
хотя бы после смерти, рассказать об опасностях своей профессии. 

Этьен отлично знает, что перегрузку, действующую на самолет при выходе из пике, 
показывает акселерометр; перегрузка эта выражается в единицах тяжести, Коллинз 
шел на такие испытания, что его при выходе из пике прижимало к сиденью в девять 
раз сильнее нормального. Значит, центробежная сила в девять раз превышала силу 
тяжести! И когда Коллинз брал ручку на себя, то громко кричал, напрягал мускулы 
живота и шеи, это помогало сохранять сознание. 

У Этьена возникло ощущение, что ему тоже пришлось сегодня выходить из 
смертельного пике, что он тоже испытал многократную перегрузку, его тоже 
прижимало к сиденью с невероятной силой. У летчиков есть акселерометр, они 
имеют возможность все точно подсчитать с помощью "g" - единицы силы тяжести. А 
какова единица измерений тех перегрузок, которые несет разведчик? 

Да, Коллинзу удалось рассказать об опасностях своей профессии. Но это никак не 
разрешается военному разведчику, потому что все его находки, открытия, так же 
как ошибки, просчеты, оплошности, промахи, провалы, - все секреты работы должны 
умереть вместе с ним, секреты не должны его пережить - нет у него такого права 
и такой возможности... 

"Я мертв!.." 

И вот уже не на "Жанне д'Арк" приплыл Этьен сегодня на ночь глядя в этот 
пансионат, а только что прилетел из заокеанского Лонг-Айленда, потрясенный 
авиационной катастрофой. Он сам, сам, сам был ее очевидцем. Бомбардировщик 
Кертиса падал с десяти тысяч метров, а когда Этьен подбежал к обломкам, Джимми 
Коллинз был мертв, тело скрючено, исковеркано, изуродовано. 

"А поскольку мое завещание - не для публикации, лучше с ним вообще не 
торопиться, - усмехнулся Этьен. - Для дела во всяком случае будет полезнее". 

И сказал себе вполголоса: 

- Я жив... 

Он еще раз взглянул на ночной столик, где вместе с книжкой Джимми Коллинза 
лежал сверток, похожий на рулон обоев, дотянулся до ночника и потушил его. 
Последнее, что он с удивлением увидел, - маникюр на своих ногтях. 

27 

Судя по осадке, погрузка "Патрии" была закончена. Вся палуба заставлена 
огромными ящиками. 

Корабельный прожектор освещал трап, по которому поднимались итальянские солдаты.
 Может, пополнение для экспедиционного корпуса? 

Тщедушный солдатик с трудом вырвался из объятий могучей синьоры и побежал к 
трапу, но синьора догнала его на полдороге - новая остановка по требованию. 

- Скорей, скорей! - покрикивал капрал. - Осталось пять минут. - Он увидел 
солдатика в объятиях любвеобильной синьоры и крикнул: - Благородная синьора! Вы 
рискуете стать женой дезертира! 

Солдатик воспользовался заминкой, ловко вывернулся из объятий и помчался к 
трапу, придерживая одной рукой заплечный мешок, а другой прижимая к груди 
карабин. 

Отгрохотала лебедка, подняв последние звенья якорной цепи. 

К трапу подошел запыхавшийся Паскуале. В руках у него портфель и чемодан. Он 
предъявил вахтенному документы. Рядом с вахтенным стоял молодой человек с 
усиками. 

- Синьор Эспозито? - обратились к Паскуале "усики". - Прошу пройти со мной в