"Спасибо старичкам букинистам, желаю им отпраздновать золотую свадьбу, припасли 
для меня такую книжку!" 

Все-все бесконечно интересно - каждый испытательный полет Коллинза, все, что 
относится к поведению и самочувствию летчика при исполнении фигур высшего 
пилотажа. Этьен настороженно вчитывался в строчки, где упоминался Чарлз 
Линдберг. Тот был когда-то кумиром Этьена, а сейчас Этьен относился к нему с 
брезгливым недоумением. Как же такой выдающийся человек мог стать фашистом? Или 
человек он заурядный, а только летчик выдающийся? Загадка, которую Этьен тщился 
разгадать... 

На грифельной доске появилась поправка: "Жанна д'Арк" опаздывает дополнительно 
на сорок минут. Ну и пусть, Этьен даже рад провести еще сорок минут в обществе 
летчиков-испытателей. 

Особенно сильное впечатление произвело на него завещание Джимми Коллинза. Тот 
отправился в Буффало испытывать для военно-воздушного флота бомбардировщик 
Кертиса. А перед отъездом Коллинз пообедал со своим старым другом Арчером 
Уинстеном, который вел в газете "Пост" колонку "Новости дня". Уинстен просил 
Коллинза рассказать об испытаниях в Буффало после возвращения оттуда. Коллинз 
заявил, что эти испытания - последние, он согласился только ради того, чтобы 
обеспечить семью. А после полетов в Буффало Коллинз намеревается всецело 
посвятить себя литературной деятельности. Уже после обеда с Арчером Уинстеном 
он написал сестре: 

"Мне пришло в голову, что я могу и не вернуться, работа ведь опасная, - и тогда 
бедный Арчи останется без заметки... На всякий случай я, шутки ради, написал 
заметку о том, как я разбился. Предусмотрительно с моей стороны, не так ли?.. Я 
никогда еще не разбивался. И напрасно, потому что Арчи отлично бы на этом 
заработал..." 

В конце книжки Этьен прочитал эту заметку-завещание, которая называется "Я 
мертв". Джимми Коллинз описал гибель летчика-испытателя с подробностями, 
трагически схожими с теми, при которых вскоре сам погиб... 

Помимо знакомых и близких, прибытия "Жанны д'Арк" ждала суетливая толпа агентов 
из городских отелей, а также из окрестных курортных местечек, где полным-полно 
пансионов и санаториев. 

Агенты, комиссионеры соревновались между собой в яркости формы, в количестве 
галунов и золотых пуговиц, в величине козырьков у цветных фуражек с названиями 
отелей, санаториев на околышах. Ничего не поделаешь. Конкуренция! Агент того 
отеля, в котором Этьен бросил утром свой чемодан, был даже с аксельбантами, 
лампасами и очень походил то ли на бранд-майора, то ли на генерала игрушечной 
армии. 

Этьен смешался с толпой вновь прибывших пассажиров, только что сошедших с 
палубы "Жанны д'Арк". Жаль, ему пришлось расстаться утром с чемоданом желтой 
кожи. Не очень-то солидно выглядит пассажир с бумажным свертком в руке. 

Он выбрал дорогой пансион в предместье Генуи, близ железнодорожной станции на 
ветке Генуя - Турин, это вторая или третья остановка от города. 

Ему еще раз удалось сбить со следа ищейку с усиками, взятыми напрокат у Гитлера,
 и в шляпе, надвинутой на самые глаза. 

"А еще подался, олух, в сыскные агенты! Как же этот шустрый дурачок, который 
так ловко прыгает на ходу в поезд, не понимает, что его короткие, почти 
квадратные усики бросаются в глаза, потому что сразу приходит на память 
физиономия Гитлера?! А сыскному агенту необходимо бывает затеряться в толпе еще 
более умело, чем тому, кого сыщик разыскивает. Вот для этого и нужно 
отказываться от всех крикливых примет... - рассуждал Этьен, глядя в черное окно 
и ничего не видя там, кроме отражения нутра самого автобуса. А когда они 
проезжали мимо фонарей или освещенных витрин, в окне смешивались отражение 
автобуса и мимолетный пейзаж ночного пригорода. - Я, кажется, перебрал в 
строгости. Раздражение против "усиков" мешает мне рассуждать объективно. Олух, 
олух, а догадался искать меня - и нашел! - в самом дорогом отеле города. Если 
бы я туда сдуру не сунулся, а сразу подался в гостиничку третьего разряда, 
может, и не устроили бы на меня облаву, не объявили бы аларм во всех отелях, не 
разослали бы всем портье в Генуе мою фотографию, не подстерегали бы всюду, в 
том числе и в "Аурелио"... Так что неизвестно, кто из нас двоих олух царя 
небесного..." 

Спустя полчаса маленький юркий автобус подвез его к пансионату. 

Достаточно было войти в вестибюль, чтобы убедиться: пансионат поставлен на 
солидную ногу. Этьен попросил комнату с ванной, а хозяин, слегка обидевшись, 
ответил, что в его пансионате нет комнат без ванных. 

Этьен предупредил хозяина, что багаж придет попозже, уплатил вперед за трое