поле битком набито немецкими и итальянскими самолетами... 

Может, Агирре сделал предложение в расчете на отказ? 

Будет вполне правдоподобно, если Кертнер сейчас скажет, что завтра занят, у 
него деловое свидание с германским консулом или еще с кем-нибудь. 

Пусть даже Агирре заподозрит Кертнера в трусости, лишь бы не возникло 
подозрение, что австриец рвется на аэродром. Допуск туда не должен выглядеть 
как выполненная просьба Кертнера, испрошенное им согласие Агирре, 
удовлетворенное ходатайство. 

- Ну что же... - нерешительно протянул Кертнер. - Пожалуй, согласен, если без 
особых хлопот и формальностей. 

- Консул Дрегер так тебя рекомендовал, что мы обойдемся без формальностей... 
Никогда не летал на "бреге"? - Агирре повеселел. Карета, которую пора сдать на 
слом. 

- Тогда это не карета, а дормез. Так во Франции называли кареты в старину. 

- Кажется, мой аэроплан построен на самой заре воздухоплавания. 

- В "бреге" столько загадок, - продолжил Агирре, когда оба отсмеялись, - что 
можно сделаться мистиком. Вот одна загадка: между сиденьем пилота и 
наблюдателем, сидящим сзади, при полете возникает какое-то таинственное 
завихрение. Дурацкий сквозняк! Все, что в самолете плохо лежит, сносит и тащит 
к пилоту. Если займешь место наблюдателя - не вздумай помочиться в люк. 
Выкупаешь меня с головы до ног!.. Половина десятого утра - удобно? 

Может, правда, возникнуть одно затруднение, Агирре заранее просит извинить за 
возможное опоздание. Пусть герр Кертнер не расценит это как небрежность. И 
Агирре весьма туманно намекнул на утреннее свидание завтра с одной севильянкой, 
- тут замешаны и женская честь, и мужское самолюбие, и еще кое-что... 

Своего техника-моториста он предупредит о полете запиской. Нарочный на 
мотоцикле все время курсирует между "Кристиной" и Табладой. Комендант аэродрома 
и его командансия находятся за восточными воротами. А пропуск на имя герра 
Кертнера будет у дежурного капрала. 

18 

В Табладе, как на всех аэродромах, пахло бензином, а также касторовым маслом, 
разогретым асфальтом, сохнущей краской. Но здесь к непременным, так сказать 
профессиональным, запахам аэродрома примешивался аромат цветов, пахучих трав, 
плодов. Пчелы залетали к воротам ангара, на взлетную дорожку. Но рев моторов 
грубо заглушал их жужжание. 

Аэродром - в излучине Гвадалквивира, а вся округа в цветниках, садах, 
плантациях. Они подступают вплотную к кромке аэродрома, и летное поле - в 
заплатах, полосах асфальта - выглядит чужеродным на благословенной и 
благодатной равнине. 

Этьен ждал Агирре и был доволен, что тот запаздывает. Весьма кстати, что Арирре 
пришлось сегодня с утра решать вопросы женской чести и мужского самолюбия, 
потому что Этьен за этот час увидел вокруг себя немало любопытного, достойного 
фотопленки, иносказательных записей в блокноте, зарисовок, сделанных карандашом.
 

Приехал Этьен на аэродром даже несколько раньше, чем они условились. Пропуск он 
получил у дежурного капрала, а моториста Агирре сразу узнал по замасленным 
рукавам и такой же замасленной пилотке, - видимо, это интернациональная примета 
всех мотористов. 

Вдвоем с мотористом осмотрели "новую новинку" - убирающееся шасси. Этьену нужно 
было запомнить все, что он увидел, и при этом скрыть от моториста, что все 
увиденное - ему в новинку. 

Остроумное решение технической задачи было основано на комбинированном движении,
 требующем нескольких сочленений. И поскольку плоскость симметрии колеса при 
движении смещается, задача, которую решали конструкторы убирающегося шасси, 
относится к области геометрии трех измерений. 

Ни один былой экзамен в воздушной академии по высшей математике не был таким 
трудным, как экзамен, который он держал в эти минуты, сидя под крылом "бреге"...
 

Они сделали все, что могли и сумели, чтобы трос не заедало. Но проверить себя и 
убедиться в полной исправности машины можно только в воздухе.