сильно закашливался, причем зачастую в неподходящих ситуациях. Из-за этого
его могли бы вывести из разведки, но перевешивали другие качества, и он
оставался самым старым разведчиком в нашем взводе.
   - Ни разу не кашлянул и не пошевельнулся за всю ночь.
   - А что у тебя за ранение?
   Боря показал на стопы ног и, усмехаясь, похлопал себя по мягкому месту.
   - Отморозило.
   Пока он сидел в яме долгую февральскую ночь, его в этой позе и
приморозило.
   В дверях появилась медсестра и, посмеиваясь, сказала:
   - Римбург, в операционную.
   Раненые оживились, раздались советы и подбадривающие возгласы.
   - Боря, не разгибайся, а не то отрежут не сзади, а спереди.
   - Боря, не давай резать до конца.
   - Боря, - спросил я, - ты в самом деле и его отморозил?
   - Да нет, это они шутят. Мне опять будут урезать ягодицы. Никак не
доберутся до здоровой ткани.
   Боря пополз в операционную.
   Все время Борина попа была в центре внимания раненых, шуткам не было
конца. Боря добродушно посмеивался и, как всегда, отмалчивался.
   Через пару дней нас отправили в разные госпитали, и я Борю больше не
видел.
   Если кто-то знает что-либо о нем, пожалуйста, сообщите.

РАНЕНИЕ


   - Где ты пропадал? - набросился на меня командир взвода разведки. -
Комбат приказал выставить боевое охранение, а ни одного бойца нет.
   - Да мы барак удерживали. Отбили две атаки. Сейчас они его заняли. Я
еле успел выскочить в окно.
   - Ладно, хватит байки рассказывать. Иди!
   - Вань, напарника дай.
   - Обойдешься.
   Я вылез из окопа и пошел в сторону барака, из которого только что
убежал. Метров через сто наткнулся на трансформаторную будку и залег за ней.
Борясь со сном, я то смотрел в сторону немцев, то клевал носом.
   Вдруг показались человеческие силуэты. Я приложил к плечу автомат и
стал поджидать, когда они подойдут ближе. Я уже был готов нажать на
спусковой крючок, когда уловил что-то похожее на русскую речь. Я подпустил
их еще ближе и убедился, что это наши. Я вышел из-за будки и позвал их к
себе. Они сначала замерли от неожиданности, потом подошли. Оказалось, что
они из бригады морских пехотинцев, которая накануне заняла станицу и,
захватив грузовик со шнапсом, перепилась. Оклемавшись в  каком-то из
огородов, они выбрались из станицы, снова занятой немцами, и пробирались к
своим. Я указал им путь и снова залег за будку.
   Через час или два история повторилась. Еще два морячка вышли на меня, в
поисках наших.
   Через какое-то время опять показались силуэты. Когда они подошли ближе,
я, не поднимая автомата, вышел навстречу.
   - Сюда, ребята, - позвал я.
   "Ребята" сделали какое-то непонятное движение, и справа от меня
сверкнуло пламя. Как будто обухом кто-то ударил меня по плечу. Я выронил
автомат и кинулся назад. Но тут осознал, что бегу без автомата и вернулся за
ним. Немцы исчезли. Я схватил автомат и побежал к своим.
   Разыскав комвзвода, я доложил, что приближаются немцы и что ранен. Мне
показалось, что у меня нет правой руки, и я начал умолять Ивана застрелить
меня. Вместо этого Иван позвал санитаров. Санслужба была готова к приему
раненых, поскольку через пару часов должна была начаться атака. Я оказался
первым из них. Прибежавшая медсестра быстро перевязала мне голову. Меня под
руки довели до дороги, положили на подводу. Подвода тронулась, я потерял
сознание. Пришел в себя на операционном столе.

ШВЕЙЦАРСКАЯ СИСТЕМА


   Персонал военно-санитарного поезда состоял в основном из женщин. Это
были сестры и санитарки, совсем еще девочки, недавние школьницы. Мужская
часть состояла из нескольких человек охраны и проводников. В поезде царила
атмосфера  влюбленности.  Жизнь  персонала состояла  из  двух частей:
изнурительных рейсов, когда раненых везли с фронта в госпиталь, и отстоев в
ожидании следующих поездок к фронту. Во время отстоев жизнь была почти
беззаботной. Проходили репетиции самодеятельности, хора. Соревновались с
хорами других поездов, давали концерты местному населению. По вечерам
собирались в купе первого вагона, где было что-то вроде клуба.
   Однажды среди девочек разгорелся спор, как надо целоваться, и кто
целуется лучше. Решили проверить теорию практикой и устроили соревнование.
Поскольку в тот вечер я оказался единственным мужчиной, меня назначили
судьей. Сопротивляться я не стал, хотя опыта у меня не было.
   Полученные в первом туре соревнования семь поцелуев повергли меня в