вещей. Поняв, что обстановка там критическая, я тут же доложил об этом И. В. 
Сталину. Мотивируя тем, что вблизи не имеется резервов Ставки, которыми можно 
было бы немедленно помочь Южному фронту, я внес предложение прекратить 
наступление Юго-Западного фронта с тем, чтобы часть сил из его ударной 
группировки бросить на пресечение вражеской угрозы со стороны Краматорска. 
Верховный Главнокомандующий решил переговорить сначала с главкомом 
Юго-Западного направления маршалом Тимошенко. Точное содержание телефонных 
переговоров И. В. Сталина с С. К. Тимошенко мне неизвестно. Только через 
некоторое время меня вызвали в Ставку, где я снова изложил свои опасения за 
Южный фронт и повторил предложение прекратить наступление. В ответ мне было 
заявлено, что мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, 
чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а потому Юго-Западный фронт 
будет продолжать наступление... 

С утра 18 мая обстановка для наших войск на Барвенковском выступе продолжала 
резко ухудшаться, о чем я прежде всего доложил Верховному. Часов в 18 или 19 
того же дня мне позвонил член военного совета Юго-Западного направления Н. С. 
Хрущев. Он кратко проинформировал меня об обстановке на Барвенковском выступе, 
сообщил, что И. В. Сталин отклонил их предложения о немедленном прекращении 
наступления, и попросил меня еще раз доложить Верховному об этой их просьбе. Я 
ответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаясь 
как раз на противоположные донесения военного совета Юго-Западного направления, 
Сталин отклонил мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н. С. Хрущеву, как 
члену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущев 
сообщил мне, что разговор с Верховным через Г. М. Маленкова состоялся, что тот 
подтвердил распоряжение о продолжении наступления. 

19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе, 
вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал, наконец, приказ 
прекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашей 
ударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе 
9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось оно 
слишком поздно: три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжелые потери.
 Погибли в неравном бою командарм-57 генерал-лейтенант К. П. Подлас, начальник 
штаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член военного совета бригадный комиссар А. И. 
Попенко, командарм-6 генерал-лейтенант А. М. Городнянский, член военного совета 
бригадный комиссар А. И. Власов, командующий армейской группой генерал-майор Л. 
В. Бобкин и заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Ф. 
Я. Костенко. Из окружения сумела выйти лишь меньшая часть нашей ударной 
группировки во главе с членом военного совета этого фронта дивизионным 
комиссаром К. А. Гуровым и начальником штаба 6-й армии А. Г. Батюней. В 
середине июня Юго-Западный фронт был вынужден еще дважды отступать и отойти за 
реку Оскол. В результате этих неудач и обстановка, и соотношение сил на юге 
резко изменились в пользу противника. Изменились, как видим, именно там, где 
немцы наметили свое летнее наступление. Это и обеспечило им успех прорыва к 
Сталинграду и на Кавказ. 

Я пишу все это не для того, чтобы в какой-то степени оправдать руководство 
Генштаба. Вина ложится и на его руководителей, так как они не оказали помощи 
Юго-Западному направлению. Пусть нас отстранили от участия в ней. Но и это не 
снимало с нас ответственности: мы могли организовать хотя бы отвлекающие удары 
на соседних направлениях, своевременно подать фронту резервы и средства, 
находившиеся в распоряжении советского командования. 

Неудача постигла нас, как это видно из главы о битве за Ленинград, и на 
северо-западе. 

Кончался первый год войны. Его итоги, особенно апрельско-июньские события, не 
радовали советское командование. Однако главные испытания были впереди. 
Предстояли Сталинградская битва и борьба за Кавказ. Там, на юге, ситуация 
осложнялась с каждым днем. Сосредоточив около 90 дивизий и овладев боевой 
инициативой, фашисты рвались к среднему и нижнему течению Дона. В этой 
обстановке ЦК партии 12 июня принял решение о коренном улучшении 
партийно-политической работы в войсках. При Главном политическом управлении, 
политуправлениях фронтов и политотделах армий были созданы коллективы 
агитаторов, при ГлавПУРе образовали совет военно-политической пропаганды. 

В мае 1942 года Б. М. Шапошников по настоянию врачей обратился в 
Государственный Комитет Обороны с просьбой перевести его на менее ответственную 
и более спокойную работу. Просьба его была удовлетворена. Ему как заместителю 
наркома обороны поручили наблюдение за деятельностью военных академий и 
организацию разработки новых наставлений и уставов, обязав его при этом уделять 
работе не больше пяти-шести часов в сутки, строго выполняя все предписания 
врачей. В дальнейшем он был назначен начальником Академии Генштаба. 

В течение мая и июня И. В. Сталин неоднократно обращался ко мне от имени Ставки 
ВГК с предложениями полностью принять на себя обязанности начальника 
Генерального штаба. Одна из бесед на эту тему, помню, велась в Ставке в 
присутствии командования Юго-Западного направления - С. К. Тимошенко, Н. С. 
Хрущева и И. X. Баграмяна при рассмотрении И. В. Сталиным их предложения о