и предупредил, что через 2-3 месяца после капитуляции Германии я могу быть 
послан для руководства боевыми действиями на Дальнем Востоке. (Забегая вперед, 
скажу, что действительно две из трех общевойсковых армий, направленных в мае - 
июне 1945 года с запада на восток (5-я и 39-я), были взяты из состава войск, 
действовавших в Восточной Пруссии.) 

Приняв рекомендацию отправиться на работу в Восточную Пруссию, я попросил 
освободить меня от должности начальника Генерального штаба, мотивируя это тем, 
что сейчас большую часть времени я стал находиться непосредственно на фронте, 
выполняя задания Ставки, а в Москве бываю лишь по вызовам. Я предложил 
утвердить в этой должности фактически исполнявшего ее А. И. Антонова, оставив 
за мной лишь должность заместителя наркома обороны. Помню, Сталин с удивлением 
спросил: 

- А разве вас не обидит такое решение? 

Услышав мой ответ, он обратился к находившемуся здесь же Антонову и 
поинтересовался, как он относится к моему предложению. Алексей Иннокентьевич 
сказал, что не разделяет его. Сталин пообещал подумать, а пока подписал 
директиву Ставки, согласно которой я, как ее представитель, обязан был взять на 
себя с 22 февраля руководство боевыми действиями 3-го Белорусского и 1-го 
Прибалтийского фронтов. В заключение Сталин спросил, когда я смогу отправиться 
на фронт. Я назвал следующий день. Верховный разрешил мне дня два побыть с 
семьей, сходить в театр, а 19-го вечером накануне отъезда просил вновь зайти к 
нему. 

Разговор происходил ночью. А днем 18 февраля пришло известив, что в районе 
города Мельзак смертельно ранен И. Д. Черняховский. В правительственном 
извещении говорилось: "18 февраля скончался от тяжелого ранения, полученного на 
поле боя в Восточной Пруссии, командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии 
Черняховский Иван Данилович - верный сын большевистской партии и один из лучших 
руководителей Красной Армии. В лице товарища Черняховского государство потеряло 
одного из талантливейших молодых полководцев, выдвинувшихся в ходе Великой 
Отечественной войны..." 

Я узнал о смерти Ивана Даниловича, находясь в Большом театре. Во время 
спектакля ко мне тихо подошел мой адъютант П. Г. Копылов и сказал, что меня 
просит к телефону Верховный Главнокомандующий. Он-то и сообщил мне эту 
горестную весть и сказал, что Ставка намерена поставить меня во главе 3-го 
Белорусского фронта. 

Утрату Ивана Даниловича я переживал очень тяжело. Я близко и хорошо знал его, 
ценил в нем отличного полководца, беспредельной честности коммуниста, 
исключительной души человека. Наше первое знакомство состоялось в январе 1943 
года, при подготовке и проведении Воронежско-Касторненской операции. И. Д. 
Черняховский командовал тогда 60-й армией. Начав довольно робко свою первую 
наступательную армейскую операцию, причем в крайне неблагоприятных погодных 
условиях, он, быстро овладев собой и взяв в руки армию, блестяще выполнил 
поставленную задачу, освободив в первый же день Воронеж. Еще более 
блистательным результатом оперативного руководства со стороны молодого 
командарма явились боевые действия его армии при взятии Курска: город был взят 
в течение суток. 

Особенно сблизила нас с Иваном Даниловичем общая работа в Белоруссии. Она 
протекала в атмосфере взаимного доверия, уважения и желания помочь друг другу. 
Черняховский возглавлял один из ведущих фронтов - 3-й Белорусский. То была 
первая фронтовая операция, которую проводил самый молодой в Красной Армии, 
исключительно талантливый и энергичный командующий фронтом. 

Хорошее знание войск, многообразной и сложной боевой техники, умелое 
использование опыта других, глубокие теоретические знания позволяли 
Черняховскому отлично управлять войсками, входившими в состав его фронта, 
решать сложнейшие задачи, которые ставило перед ним Верховное 
Главнокомандование. В бою Черняховский находился на наиболее ответственных 
участках, внимательно следя за действиями своих войск и противником. Он чутко 
прислушивался к мнению подчиненных. Смело использовал все новое и полезное в 
обучении войск и организации боя. Солдаты, офицеры и генералы любили своего 
командующего прежде всего за человечность и заботу о них, за отвагу и 
бесстрашие, за твердость и настойчивость при проведении в жизнь решений, за 
прямоту и простоту в обращении, за гуманность и выдержку, за требовательность к 
себе и к подчиненным. Да, он был строг и требователен. Но никогда не позволял 
себе унижать достоинство человека... 

Вечером 19 февраля перед отъездом на фронт я был у Верховного 
Главнокомандующего. Он дал мне ряд советов и указаний, касающихся предстоявшей 
работы. Прощаясь, пожелал мне и войскам победы и успехов. В приемной А. Н. 
Поскребышев вручил мне два пакета. В одном из них лежал приказ Ставки от 18 
февраля. В нем говорилось: 

"1. Ввиду смерти командующего войсками 3-го Белорусского фронта генерала армии