районе Тормосина предполагалась в резерве 17-я танковая дивизия. Перед 51-й 
армией насчитывалось до 10 дивизий (правда, из них 6 пехотных и кавалерийских 
дивизий румын, понесших в ноябре серьезные потери) . В наших войсках наиболее 
плотную группировку мы имели в полосе 5-й ударной армии. Укомплектованность 
соединений в 51-й армии была низкой. В целом обе эти армии, а также 7-й 
танковый корпус были недостаточно обеспечены материально; особенно это 
ощущалось в отношении боеприпасов и горючего. 

С утра 11 декабря по моему распоряжению на КП командира 7-го танкового корпуса 
П. А. Ротмистрова прибыли командующий 5-й ударной армией М. М. Попов и командир 
3-го гвардейского кавалерийского корпуса И. А. Плиев. Здесь мы отработали план 
общих действий в районе Рычковского и Верхне-Чирского, с тем чтобы не допустить 
соединения котелышковской и нижнечирской группировок врага при их попытках 
деблокировать войска Паулюса. Прежде всего предусматривалось силами 7-го 
танкового корпуса и 2 стрелковых дивизий внезапно овладеть рычковским 
плацдармом. 

Утром 12 декабря я находился в Верхне-Царицынском. Там мне стало известно, что 
на фронте 51-й армии после короткого артиллерийского обстрела позиций 302-й 
стрелковой дивизии, оседлавшей железную дорогу Котельниково Сталинград, и 126-й 
стрелковой дивизии, оборонявшейся несколько восточнее, гитлеровцы перешли из 
района Котельникова в наступление. Как и предполагалось, в нем принимали 
участие дивизии 57-го немецкого танкового корпуса из армейской группы "Гот". 
Боевые порядки наступавших были усилены тяжелыми танками. На флангах 
действовали пехотные соединения румын. Удар врага отражали наши 3 довольно 
слабые стрелковые, 2 кавалерийские дивизии 4-го кавалерийского корпуса и одна 
танковая бригада. 6-я и 23-я танковые дивизии врага, обрушив удар в основном на 
302-ю стрелковую дивизию и используя значительное превосходство в силах, при 
поддержке авиации прорвали фронт обороны и начали теснить нас на северо-восток. 


Вместе с членом военного совета Сталинградского фронта Н. С. Хрущевым, 
находившимся также в Верхне-Царицынском, мы поспешили на реку Аксай-Есауловский,
 к станции Жутово, чтобы уяснить на месте обстановку. 

Надо сказать, что Н. С. Хрущев на тех фронтах, где я был представителем Ставки, 
он, как член военного совета этих фронтов и член Политбюро ЦК партии, всегда 
держал со мной самую тесную связь и чуть ли не всегда выезжал со мною в войска. 
И в тех случаях, когда Ставка вызывала меня и командующего фронтом в Москву, а 
командующего фронтом (где он был членом военного совета) и его не вызывала, он 
не раз обращался ко мне с просьбой позвонить И. В. Сталину и попросить 
разрешения лететь вместе, так как у него имеются срочные и важные вопросы в ПУР 
к А. С. Щербакову. И. В. Сталин всегда такие разрешения давал, и мы улетали в 
Москву и возвращались вместе. 

Хорошие отношения были у меня с Н. С. Хрущевым и в первые послевоенные годы. Но 
они резко изменились после того, как я не поддержал его высказывания о том, что 
И. В. Сталин не разбирался в оперативно-стратегических вопросах и 
неквалифицированно руководил действиями войск как Верховный Главнокомандующий. 
Я до сих пор не могу понять, как он мог это утверждать. Будучи членом Политбюро 
ЦК партии и членом военного совета ряда фронтов, Н. С. Хрущев не мог не знать, 
как был высок авторитет Ставки и Сталина в вопросах ведения военных действий. 
Он также не мог не знать, что командующие фронтами и армиями с большим 
уважением относились к Ставке, Сталину и ценили их за исключительную 
компетентность руководства вооруженной борьбой. 

К вечеру 12 декабря передовые части 6-й танковой дивизии противника на 
отдельных участках уже подошли к южному берегу Аксая, а его 23-я танковая 
дивизия, наступая вдоль железной дороги, вышла в район, который 10-15 км южнее 
железнодорожного и шоссейного моста через Аксай у Круглякова. Соотношение сил 
на фронте 51-й армии было тогда примерно следующим: у нас - 34 тыс. человек, у 
противника - 76 тыс.; танков - 77 против 500; орудий и минометов (калибром от 
76 мм и крупнее) - 147 против 340. Таким образом, наша 51-я армия оказалась в 
крайне трудном положении. 

Вернувшись в Верхне-Царицынский, я связался с командующим Сталинградским 
фронтом, который находился в Райгороде; мы условились, что он немедленно 
позаботится об усилении 51-й армии и, кроме того, выделит часть сил для 
организации обороны по реке Мышкове. После этого я отправился в Заварыгин, 
чтобы, уведомив Ставку, принять более решительные меры против гитлеровцев, 
наступавших от Котельникова. Связаться с Верховным Главнокомандующим мне сразу 
не удалось. Тогда я проинформировал об обстановке на юге командующего Донским 
фронтом К. К. Рокоссовского и оказавшегося в то время в его штабе командующего 
2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновского о том, что намерен просить Ставку по 
мере прибытия соединений 2-й гвардейской армии немедленно направлять их к югу 
от Сталинграда, навстречу наступавшим войскам Манштейна. Я предложил 
Малиновскому тотчас приступить к организации переброски уже готовых частей и 
соединений его армии форсированным маршем на реку Мышкову, чтобы, упредив 
противника, дать ему на рубеже Мышковы решительный отпор. Следует заметить, что 
к тому времени из 165 железнодорожных эшелонов, занятых перевозкой гвардейцев,