радостью принял он Октябрь! "У меня, брат, теперь новый смысл жизни появился". 
- говорил он. Жаль, что недолго довелось ему пожить при Советской власти. В 
1922 году отец умер. Случилось это в Самарканде, где служил в ту пору мой брат 
Николай и куда мы с отцом и матерью приехали, спасаясь от голода. 

Сельское хозяйство страны было разорено войной. А тут еще по нему ударила 
засуха, особенно жестокая в Поволжье. Жители промышленных центров голодали. 
Помню, как страшно похудел отец, лицо его стало землисто-серым, он сразу вдруг 
постарел и стал совсем молчаливым - бывало, ни весь день слова не услышишь. У 
матери на лице, казалось, остались одни глаза. Да и я еле-еле волочил ноги, 
качался, как говорится, от ветерка и был все время в каком-то странном, 
полудремотном состоянии. 

Многие дома опустели в те годы. Смерть стала привычной гостьей почти в каждом 
дворе. Люди уезжали из города, уходили в деревню, надеясь, что там легче будет 
прокормиться. Это была большая, всенародная беда... 

Как-то глубокой ночью я проснулся от очередного приступа острой боли в животе и 
услышал срывающийся голос 

- Помрем все здесь, Феденька... Помрем, Митеньку жалко, малой совсем еще. 

Мне стало зябко, я затаил дыхание. Минуты тянулись мучительно долго, а отец 
молчал. Потом вдруг сказал тяжело, будто булыжники ворочал: 

- Поедем к Николаю. В Самарканд. Завтра. Собирай вещи. 

- Да что там собирать, господи! - воскликнула мать. 

- Ну ладно. Поедем. Не знаю вот, доеду ли... Так в конце 1921 года мы оказались 
в Самарканде. С едой здесь было полегче, но, видно, отцу это уже не могло 
помочь. Скоро его не стало. 

Мать моя, Ефросинья Мартыновна, очень тяжело восприняла утрату. Больше тридцати 
лет прожила она с отцом душа в душу. Бесконечно добрая, мягкая, ласковая и 
заботливая, мать словно дополняла отца, и, как я теперь понимаю, во многом 
благодаря ей отцовское влияние на нас обретало завершенность. 

После смерти отца мать стала хворать и к лету 1925 года угасла. 

Почему-то чаще всего, когда я думаю о матери, перед глазами встает такая 
картина: я, совсем еще мальчонка, возвращаюсь с "промысла", с Волги, гордо несу 
вязку окуней. Мать встречает меня, и лицо ее светлеет: какое-никакое, а все же 
подспорье. Как радостно было на душе, когда она ласково говорила: "Иди теперь 
погуляй, работничек ты мой!" 

Конечно, мать жалела меня: я был младшим в семье, а к младшему всегда отношение 
особое. Но простая русская женщина, выросшая в постоянных трудах и заботах, она 
сердцем чувствовала, что баловать мальчонку, ограждать его от трудностей жизни 
- значит растить его слабым, безвольным, неспособным преодолевать невзгоды и 
лишения. 

У А. М. Горького есть замечательные слова о том, что человека не жалеть надо, а 
уважать. Уважать! В этом, мне кажется, одно из непременных условий успеха в 
многотрудном деле воспитания. И, конечно, не только детей. Ведь человек 
формируется, совершенствуется как личность всю свою жизнь. Но если в нем еще с 
детства не заложено уважение к труду, к окружающим его людям, если оно не 
закреплено и не развито в последующей жизни, не сплелось, не сплавилось с 
чувством собственного достоинства - трудно ожидать, что он станет толковым 
человеком и работником, куда бы ни вынесли его волны судьбы. 

Первый опыт уважения к людям, памятный именно своей неподдельностью, чистой 
правдивостью, я получил в семье. У нас в доме даже в самые трудные времена 
сохранялась атмосфера взаимного уважения и доверия. Создавалась она, конечно, 
отцом и матерью и поддерживалась старшими моими братьями. Усвоенные еще в 
детстве уроки уважения к людям превратились в мое непреложное жизненное кредо. 

И сегодня я с глубокой нежностью, с сыновней признательностью думаю о родителях,
 которые своей бесхитростной педагогикой вложили в мою душу уважение к людям 
труда, научили видеть в служении им высший смысл жизни... 

Вспоминая отчий дом, я вижу своих братьев - Петра, Николая, Ивана. Они были 
значительно старше меня, у них я многому научился и очень многим им обязан. 

Все мои братья прошли рабочие "университеты". По примеру старшего брата Петра 
они рано приобщились к революционному движению. И после Октября 1917 года с 
оружием в руках встали на защиту Советской власти от белогвардейцев и 
интервентов. Иван погиб девятнадцатилетним в бою против контрреволюционных банд 
в Оренбурге, а Петр и Николай сражались в рядах Красной Армии до победного 
завершения гражданской войны.