ведению ближнего боя, особенно борьбе с танками. Необходимо также отработать с 
командным составом вопросы управления боем. 

В мандате, выданном мне тут же, на даче Сталина, говорилось: 

"1. Сим удостоверяется, что генерал армии тов. Тюленев И. В. является 
уполномоченным Государственного Комитета Обороны по обучению и сколачиванию 
вновь формирующихся дивизий на территории Уральского военного округа. 

2. Тов. Тюленеву И. В. ставится задача доформировать 14 стрелковых и 6 
кавалерийских дивизий, организовать их обучение современному ведению боя и 
сколотить их, чтобы в течение 2 месяцев дивизии представляли вполне 
боеспособные единицы. 

3. Обязать все советские, военные и партийные организации оказывать тов. 
Тюленеву И. В. всяческое содействие при выполнении возложенных на него задач. 

Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин". 

На следующий день с группой командиров я выехал на Урал. Среди них был 
генерал-лейтенант артиллерии А. К. Сивков, очень хороший товарищ, прекрасно 
знавший военное дело, выпустивший из стен академии немало артиллеристов, и мой 
старый сослуживец генерал-лейтенант П. С. Рыбалко. 

Стояла холодная, с пронизывающими ветрами осень. Деревья донашивали свой 
багряный наряд, на зеленых лапах елей лежали опавшие листья осин и берез... 

Поезд уходил все дальше и дальше от линии фронта, но думы о войне не покидали 
нас. Великие испытания вы пали на долю нашего народа. Трудно было везде: и на 
юге, где велись бои. и в прифронтовой Москве, и в тылу, куда, обгоняя наш поезд,
 шли бесконечной чередой эшелоны с оборудованием эвакуированных заводов. 

В одном из городов, где формировались две дивизии - пехотная и кавалерийская, 
мы остановились и пробыли сутки. Короткий октябрьский день в основном ушел на 
первое весьма поверхностное знакомство с командным составом, на выяснение нужд 
дивизий. 

Вечером я сделал доклад о положении на фронтах Великой Отечественной войны, 
суммировал опыт, приобретенный нами за пять месяцев боев. 

Собравшиеся в гарнизонном клубе командиры частей и подразделений, люди, знавшие 
о войне лишь по сводкам Совинформбюро и газетным корреспонденциям, с большим 
вниманием выслушали мой рассказ. 

Искренне порадовало меня моральное состояние резервистов. По всему 
чувствовалось, что они рвутся на фронт, чтобы быстрее сразиться с врагом. Но мы 
понимали, что для этого одного боевого духа недостаточно. Я убедился, что для 
повышения боеспособности этих соединений предстоит сделать еще очень многое. 

По прибытии в Свердловск мы вместе с членами Военного совета округа, куда 
входил и секретарь Свердловского обкома партии, обсудили план работы и 
приступили к его выполнению. 

Всего на территории округа предстояло сформировать четырнадцать стрелковых, 
шесть кавалерийских дивизий, десять стрелковых бригад и двадцать один лыжный 
полк. 

Такое количество войск нужно было снарядить, вооружить и обучить в минимально 
сжатые сроки. Работа была трудная, по весьма необходимая и почетная. Она не 
прекращалась ни днем ни ночью. Я бывал всюду, где формировались новые части, 
проверял, как проходит боевая подготовка. 

Примерно одна треть формируемых войск должна была быть полностью готовой к 1 
ноября 1941 года, остальные полки и дивизии - к 20 ноября. 

От всех довольствующих органов и военных организаций, принимавших участие в 
формировании и подготовке резервных частей и соединений, потребовалось огромное 
напряжение сил. Большая доля работы была выполнена Военным советом и штабом 
Уральского поенного округа. Колоссальную помощь в обеспечении войск оружием и 
снаряжением оказали партийные и советские организации Урала. 

"Уралмаш" ковал нам танковую броню. Поначалу заводу нелегко было переключиться 
на сверхскоростные темпы производства, необходимые в такое чрезвычайно 
тревожное время. Но люди трудились с огромный воодушевлением, не щадя своих сил.
 Рабочие, техники, инженеры сутками не покидали цехов, и все задания 
выполнялись в срок. 

Помнится, директор завода как-то спросил: 

- А нельзя ли сдавать танки с неотшлифованной броней?