Мефодиевского и на базарную площадь, но снова были вынуждены отойти. 

Гитлеровцы пытались прорваться и северо-восточнее Новороссийска, но упорным 
сопротивлением войск 47-й армии, которой с 8 сентября командовал генерал А. А. 
Гречко, были остановлены. 

После многократных массированных налетов авиации вражеские танки и две пехотные 
дивизии вновь штурмовали поселок Мефодиевский и обошли Новороссийск со стороны 
перевала Маркотх. Нашим войскам пришлось отойти на первый километр приморского 
шоссе, в район цементного завода "Октябрь". 

Немцы торжествовали, считая, что ворота Кавказского побережья в их руках. Но 
хотя фашисты и заняли Новороссийск, фактически хозяевами израненного города 
оставались наши войска. Артиллерийские батареи мощным огнем перекрыли дороги, 
ведущие в город, держали под обстрелом вражеские корабли, проходившие в 
Цемесскую бухту. 

Однажды мне довелось быть на батарее старшего лейтенанта Давиденко. В это время 
наблюдатель доложил: 

- На железнодорожной станции замечено большое скопление немецких войск. 

- Открыть огонь! - скомандовал командир. Несколько сот солдат и офицеров 
потерял противник после этого огневого налета. 

В ответ гитлеровцы бросили свою авиацию. На наши батареи обрушились 28 
пикирующих бомбардировщиков. Волна за волной шли они на цели. Всего в этот раз 
на батареи было сброшено 460 бомб. Однако это не сломило духа наших 
артиллеристов. Как только взошла луна, орудия заговорили снова... Казалось, они 
воскресли из пепла. Стволы их были в бесчисленных царапинах, щиты - в глубоких 
вмятинах. 

Артиллеристы поддерживали пехотинцев в тяжелой битве за Кавказ, преграждали 
путь врагу и прокладывали нашим воинам дорогу в наступлении. 

Особенно жаркие бои в районе Туапсе разгорелись в октябре 1942 года. Немцы с 
каждым днем усиливали натиск, стараясь овладеть городом. 

Само собой разумеется, что Военный совет фронта и Ставка Верховного 
Главнокомандования были обеспокоены создавшимся положением. Ставка приказала 
мне во что бы то ни стало удержать город Туапсе и порт, а для руководства 
операциями лично выехать в Черноморскую группу войск. 

В первых числах октября я со своими заместителями и начальником штаба фронта 
прибыл в Туапсе. Со мной был член Военного совета Иван Степанович Исаков и 
командующий ВВС фронта Константин Андреевич Вершинин. 

4 октября, когда стихла артиллерийская канонада, мы решили выехать на главное 
направление в район селения Шаумян. Уже темнело. И вдруг в воздухе появились 
фашистские бомбардировщики. Обычно они бомбили порт и город Туапсе. Однако на 
этот раз вся эскадрилья повернула на шоссе, прошла над нами и сбросила на нас 
серию бомб. Больше всех пострадал Иван Степанович Исаков. Осколок бомбы пробил 
правую ногу. Ранение было очень тяжелым. 

Я немедленно отправил И. С. Исакова со своим адъютантом на медпункт, а потом в 
Сочи. 

В то время мы, конечно, не могли знать, что немецкое командование получило 
сведения о выезде Военного совета фронта на передовую и отдало распоряжение 
своим летчикам о бомбежке шоссе. Это выяснилось спустя несколько лет, когда в 
Грузии состоялся процесс над изменниками Родины. Тогда же мы считали это 
случайностью. 

В ту ночь я очень много думал об Иване Степановиче Исакове, с которым мы были 
знакомы еще с гражданской войны, а в мирное время вместе работали в Наркомате 
обороны. Этот замечательный человек вырос от мичмана до Адмирала Флота 
Советского Союза, от адъюнкта военно-морской академии до ученого-океанографа, 
члена-корреспондента Академии наук СССР, автора многих научных трудов. 

Ему, начальнику штаба Балтийского флота, а впоследствии первому заместителю 
Народного комиссара Военно-Морского Флота СССР, принадлежит большая заслуга в 
создании и укреплении Военно-Морского Флота. Он являлся основным автором 
Боевого устава Морских сил, научным руководителем ряда специальных 
океанологических исследований и одним из организаторов морских операций Великой 
Отечественной войны 1941-1945 годов. 

И вот этот выдающийся флотоводец выбыл из строя. Я понимал, как ему тяжело, как 
он переживает, что потеря ноги мешает ему быть с нами, на передовой, принимать 
активное участие в разгроме врага. 4 октября 1943 года он прислал мне из Москвы 
письмо, в котором писал: