- Александр Александрович Новиков из Москвы в подарок прихватил! - пояснил я с 
откровенным удовольствием. 

Признаюсь, я даже не предполагал, что мое напоминание вызовет такой интерес. 
Подвижное, выразительное лицо Константина Константиновича засветилось какой-то 
внутренней радостью, возможно, всплыли воспоминания о новогодних елках других 
времен... 

Накануне к нам по заданию Верховного Главнокомандующего для координации 
действий военно-воздушных сил южного участка фронта в ходе наступления войск 
Донского фронта на окруженную группировку противника прибыли командующий 
авиацией дальнего действия генерал А. Е. Голованов и заместитель народного 
комиссара обороны СССР по авиации генерал А. А. Новиков. Они-то и доставили из 
Москвы несколько необычный для степной местности новогодний сувенир. 

- Отлично! - произнес К. К. Рокоссовский, все еще разминавший затекшие в 
длительной скованности плечи. - Все возвращается на круги своя. Словом, до 
встречи у елочки! 

Новый год встречали все в той же столовой. Только теперь у входа красовалась, 
издавая в тепле смолистый запах, убранная самодельными игрушками елка. 

Сели за стол, проводили старый год, подняли первый тост, как в то время было 
принято, за Сталина, затем за наш народ, за победу! 

Может быть, сейчас кому-то покажется малоправдоподобным, но хочу заметить, что 
в штабе фронта употребление спиртных напитков не то чтобы запрещалось, а. 
просто не было принято. В обычные дни в столовой не подавалось даже сухое вино, 
хотя в запасе его было достаточно. А вот за праздничным столом К. К. 
Рокоссовский пил светлое сухое вино, я предпочел кагор, М. С. Малинин и В. И. 
Казаков, как я заметил, одну рюмку водки ухитрились разделить на три тоста, С. 
Ф. Галаджев разбавлял красное вино лимонадом, а Н. Н. Воронов, выпив рюмку 
коньяку, перешел на нарван. 

Я здесь намеренно с подробностями воспроизвел картину нашего праздничного 
застолья по причине невольного сравнения с некоторыми застольями, в которых, 
уже после войны, мне по разным официальным поводам довелось принять участив. 
Меня совершенно искренне потом огорчало состояние отдельных участников 
подобного рода "мероприятий", садившихся за стол чаще всего по самым 
возвышенным поводам. 

Подогретая необычностью обстановки, за нашим столом текла оживленная беседа. 
Вполне понятно, что в ней были отражены наши мысли и чувства (а жили мы все 
ожиданием наступления). Присутствие же командующих артиллерией, авиацией 
дальнего действия и заместителя наркома по авиации придавало разговору, вопреки 
сложившейся традиции, характер достаточно деловой. 

Немало с того вечера минуло дней и событий, многое стерлось в памяти, да и 
подробности подчас не имеют решающего значения. Одним словом, я сейчас не 
берусь с исторической точностью установить, кто первым подал мысль о 
целесообразности направления Паулюсу ультиматума. Воспользуюсь краткой 
выдержкой из воспоминаний К. К. Рокоссовского: 

"В этом дружеском разговоре как-то был затронут вопрос о том, что история 
помнит много случаев, когда врагу, попавшему в тяжелое положение, предъявлялся 
ультиматум о сдаче"{11}. 

...На другой день в результате переговоров К. К. Рокоссовского, а затем и Н. Н. 
Воронова{12} с Москвой идея направления ультиматума окруженным войскам 
противника была одобрена Ставкой. И далее уже М. С. Малинин, раздобыв бог знает 
где справочник по международному праву, засел за окончательное доведение текста.
 

Наконец - это уже примерно 4 января - текст был составлен, вычитан, одобрен 
всеми нами, а также представителем Ставки генералом Н. Н. Вороновым и в тот же 
день нарочным отправлен в Москву. 

Между тем уже 2 января произошло очередное огорчительное событие, угрожавшее 
спутать все наши планы, доставившее мне лично немало дополнительных забот. Но 
предварительно - одно разъяснение. 

Обычно в состав руководства фронтом входили два политработника в ранге члена 
Военного совета. Один из них обычно ведал работой в войсках и оперативными 
вопросами, а второй курировал тыловые органы. Мне же в тот период довелось 
совмещать в одном лице все эти функции, что в известной мере поясняет характер 
моего участия в последующих событиях. А суть их заключалась вот в чем. 

По установленному для себя раз и навсегда твердому правилу: если что-то 
контролировать, то предметно - я сразу, как только определились сроки