уйти, но и сделать так, чтобы сосед не ушел. 

Вопрос к докладчику: Существуют ли уважительные причины ухода с огневой 
позиции? 

- Ответ: - Из всех оправдательных причин только одна будет приниматься во 
внимание - смерть"{10}. 

Поистине невозможно было без волнения, чувства гордости за нашу боевую молодежь,
 за ее горячий патриотизм, верность Родине читать этот ставший впоследствии 
широко известным документ. 

Приведенный выше текст протокола с достаточной полнотой освещает характер 
деятельности комсомольских организаций на передовой. В дни решающих сражений с 
врагом комсомол выступал как надежный помощник командиров, политработников, 
партийных организаций в воспитании стойкости и мужества у личного состава 
сражавшихся подразделений. Это по инициативе комсомольцев среди защитников 
Сталинграда было широко распространено своеобразное напоминание-лозунг, 
принесенное под Сталинград прибывшими сюда защитниками Севастополя: "Героем 
упадешь - тебя поднимут и имя твое прославят в веках, к могиле твоей не 
зарастет народная тропа. Трусом упадешь - имя твое будет проклято навеки и 
могила твоя зарастет чертополохом!" 

Объединенные усилия политработников, командиров, партийного и комсомольского 
актива по воспитанию в бойцах стойкости и мужества рождали массовый героизм, 
привлекали массы бойцов в партию, в которой защитники Родины видели средоточие 
чести и достоинства советского народа, выступившего на защиту своего 
социалистического Отечества. 

В ходе беседы И. В. Васильев показал записку, переданную в политотдел армии 
вместе с политдонесением: "Вступая в бой, заверяю командование, что буду 
драться храбро, умело, с достоинством, не щадя своей крови и жизни. С приветом, 
друзья-коммунисты! Беспартийный М. Ф. Ополченцев". 

Глубокое впечатление произвел на меня рассказ К. А. Гурова о героической, 
поистине подвижнической обороне своей позиции гарнизоном "дома сержанта 
Павлова", как к этому времени уже именовался опорный пункт обороны, против 
которого противник предпринял десятки безуспешных атак. 

Именно там, на командном пункте 62-й армии, в самой непосредственной близости к 
передовой, слушая рассказы о том, что составляло содержание и смысл каждого дня,
 прожитого, а точнее было бы сказать, провоеванного на этой, приплюснутой к 
Волге полоске родной земли, я всем сердцем ощутил историческое значение 
коллективного подвига защитников Сталинграда. 

Перед отъездом мы все снова собрались в блиндаже В. И. Чуйкова. 

- Ну, хорошо! - словно подытоживая все, что говорилось до этого, несколько 
задумчиво произнес К. К. Рокоссовский. - Вот мы сейчас, как уговорились, ударим 
с запада, севера и юга по окруженной группировке. Начнем противника теснить на 
восток, в вашу сторону. Нет ли опасности, что, пользуясь прочным ледовым 
покрытием Волги, враг попытается вырваться на этот берег и ударить по нашим 
тылам? 

В. И. Чуйков спокойно улыбнулся. Стали заметны глубокие морщины с въевшейся в 
них блиндажной серой пылью, улыбка, как это ни странно, только подчеркнула 
утомленное выражение мужественного лица. 

- Ну что вы, товарищ командующий! - произнес он убежденно. - Если они не сумели 
смять нашу оборону осенью всеми своими силами и резервами, фанатичным 
стремлением овладеть Сталинградом, то теперь такая попытка - дело полностью 
безнадежное. Разве сегодня это войско? - спросил В. И. Чуйков, теперь уже с 
иронической улыбкой. - Нет! - ответил он на свой вопрос. - Это лагерь пока еще 
вооруженных военнопленных и ничего больше! 

- Однако, все же вооруженных! - оценив одобрительной улыбкой жесткий оптимизм 
командарма, заметил К. К. Рокоссовский. 

И уже серьезно, словно бы предупреждающим от излишней самоуверенности тоном 
добавил: 

- И, судя по всему, вооруженных в достаточной мере. 

- Ну что ж, - также посерьезнев, ответил В. И. Чуйков. - В такой войне, какую 
мы сейчас ведем, легких побед ожидать не приходится. Стояли здесь насмерть 
четыре с лишним месяца, понадобится - еще постоим. Только стоять уже не хочется.
 Врежем наконец фашистам так, чтобы они и детям своим заказали с нами воевать! 

Когда мы вышли на свежий воздух, я заметил, что даже за сравнительно короткое 
время пребывания в блиндаже наши одежда, лица и руки покрылись слоем тонкой,