- Прикажу разобраться, товарищ гвардии полковник! Первая жалоба такого рода! 

- Не одного меня касается! - упрямо проговорил сержант. - Успеть бы прочитать, 
что пишут батьке, как там без хозяина управляются! 

Не скрою, расстроил меня этот разговор с сержантом. Высказал и полковнику 
Козину, и его заместителю по политчасти старшему батальонному комиссару Г. Ф. 
Боровикову, и подполковнику Юдовичу свое мнение на этот счет. Казалось бы, на 
фоне складывающейся перед наступлением обстановки что там о письмах вести 
разговоры? Но представилось как-то очень чувствительно, что сержанту этому 
завтра в бой идти. Ведь не случайно он обронил: "Успеть бы прочесть!" 

Может и не успеть, война по-своему все судит. 

Примерно в таком духе некоторое время спустя высказал свое мнение по этому 
поводу Михаилу Михайловичу Стахурскому. Тот принял близко к сердцу. 

- Завтра лично разберусь со связистами. К вечеру доложу. 

Так состоялось наше первое знакомство с тогда еще полковником Михаилом 
Михайловичем Стахурским, человеком, подарившим мне свою сердечную и 
бескорыстную дружбу на многие годы до последнего дня своей жизни... 

А в оставшееся время пребывания в дивизии мне представилась возможность 
убедиться в полной основательности слов К. К. Рокоссовского - личный состав 
дивизии, ее полков, батальонов, всех подразделений учился искусству побеждать. 
Даже в сравнительно поздний час, несмотря на холод, залезавший в любую щель 
сооруженных в степи землянок, - везде шли занятия. И не было в этой работе 
чего-то показушного, приготовленного для демонстрации начальству. Просто 
дивизия готовилась наступать, просто всеми средствами готовилась победить врага.
 

* * * 

К рассвету 13 декабря я вернулся в Заварыкино и, отдохнув около двух часов, 
направился к К. К. Рокоссовскому. Едва перешагнув порог его кабинета, сразу 
заметил, что выглядит Константин Константинович очень утомленным и даже, я бы 
сказал, подавленным. Это невольно насторожило, ибо командующего фронтом, как я 
успел заметить, до сих пор ни разу не покидало состояние собранной 
уравновешенности. Очевидно, какие-то обстоятельства, совершенно исключительные, 
повергли его в уныние, которое он даже не пытался скрыть. 

Действительно, за ночь произошли события, имевшие для нашего фронта совершенно 
исключительное значение. Ставкой было принято решение о передаче 2-й 
гвардейской армии Сталинградскому фронту. На мой вопрос о том, как могло это 
произойти, К. К. Рокоссовский сначала лишь обиженно пожал плечами, а потом 
вдруг заговорил быстро и взволнованно, словно торопясь выплеснуть огорчение. 

Из его слов я понял, что удар Манштейна из района Котельникова пришелся по 
правому флангу 51-й армии Сталинградского фронта, изрядно ослабленной в ходе 
ноябрьских наступательных боев. Генерал-полковник А. И. Еременко, опасаясь 
дальнейшего неблагоприятного развития событий на участке прорыва, обратился в 
Ставку с просьбой о передаче ему 2-й гвардейской армии. Сегодня ночью этот 
вопрос так и решился. Представитель Ставки генерал А. М. Василевский поддержал 
А. И. Еременко. Его разговор с И. В. Сталиным по этому поводу шел в присутствии 
К. К. Рокоссовского. Когда Сталин запросил мнение К. К. Рокоссовского, 
Константин Константинович высказался категорически против передачи армии, 
предложил немедленно начать осуществление утвержденного плана разгрома 
окруженных войск, сыграв, как он выразился, на опережение. Для этого, по мнению 
К. К. Рокоссовского, следовало разрубить силами 2-й гвардейской армии 
окруженную группировку, уничтожить ту ее часть, что окажется заключенной в 
мариновском выступе, развернуть войска 21-й армии на отражение удара дивизий 
Манштейна. В это же время повернуть основные силы 2-й гвардейской на запад, во 
взаимодействии с войсками армий, ждавших сейчас команды на наступление, добить 
окруженную группировку, лишив тем самым всякого смысла деблокирующие действия 
Манштейна. 

Сталин выслушал обе стороны, а ближе к утру К. К. Рокоссовскому из Ставки 
сообщили, что принят вариант решения А. М. Василевского, как более надежный, и 
2-я гвардейская армия без промедления направляется на рубеж реки Мышкова. Тогда 
К. К. Рокоссовский доложил Верховному, что без 2-й гвардейской войска Донского 
фронта не смогут ликвидировать окруженную группировку. В ответ И. В. Сталин 
согласился временно приостановить эту операцию. Он добавил, что для оказания 
нам помощи в усилении артиллерией и повышении оперативности связи со Ставкой 
пришлет на Донской фронт командующего артиллерией Красной Армии генерала Н. Н. 
Воронова. 

Посвятив меня во все подробности ночного разговора со Ставкой, командующий 
фронтом, словно бы смирившись с неизбежным, добавил: