где силы противника были достаточно внушительными, и ослабление этого участка 
полностью исключалось. На левом же фланге войска 61-й армии были растянуты на 
таком, скажем прямо, недопустимо широком фронте, что их скорое использование в 
каких-либо новых наступательных действиях далеко не гарантировало успеха. 

Трезво оценивая преимущества и недостатки расположения наших войск, мы не рае 
приходили к выводу о целесообразности объединения обоих Белорусских фронтов под 
единым командованием, создания единого фронта, протяженностью от Быхова на 
севере до Владимира-Волынского на юге. 

Правда, осуществление подобного решения привело бы к растягиванию линии фронта 
до 800 километров, однако предоставляло в распоряжение и крайне привлекательную 
возможность маневра внушительными силами, сосредоточенными на флангах. 

Пока мы таким образом планировали, войска 2-го Белорусского фронта под 
командованием генерала П. А. Курочкина, приняв на себя неожиданный и очень 
сильный удар противника, вынуждены были отойти и позволить противнику 
деблокировать гарнизон Ковеля. Это печальное событие лишний раз подтвердило 
наличие противостоявшей нам мощной группировки гитлеровцев, которая намерена 
отчаянно оборонять занимаемые рубежи, и всякое непродуманное, поспешное 
действие с нашей стороны в этих условиях было бы преступлением. 

Наличие двух фронтов на практически одном оперативном направлении, судя по 
всему, не устраивало и Верховное Главнокомандование. Во всяком случае, 5 апреля 
1944 года 2-й Белорусский фронт был расформирован, а мы вскоре получили решение 
Ставки о передаче нам его 47, 61, 70-й армий. Наш фронт так и остался 1-м 
Белорусским. Несколько позже, 24 апреля 1944 года, в результате разделения 
Западного фронта теперь уже справа от нас, развернулись вновь созданные 2-й и 
3-й Белорусские фронты. 

Вскоре после этих событий Военный совет и штаб фронта разработали и представили 
в Ставку свои первые предложения но проведению наступательной операции. 

На самом процессе разработки предложений и последовательности событий, 
связанных с поиском окончательного решения, я вынужден остановиться особо, 
поскольку на этот счет появилось в последнее время несколько не полностью 
совпадающих и не совсем точных, на мой взгляд, толкований. 

Встречаясь в те дни с К. К. Рокоссовским, я постоянно отмечал в его поведении 
признаки какой-то не свойственной ему самоуглубленной рассеянности. 

Я понимал, что, будучи человеком просто не способным делать что-либо вполсилы, 
он и сейчас полностью погружен в поиск того единственного решения, которое 
могло бы устоять против любых возражений, своей всесторонней продуманностью и 
основательностью гарантировать безусловный успех. 

Даже в редкие минуты отдыха, в ходе разговоров на какую-нибудь отвлеченную тему 
он иногда внезапно замолкал, уходил в себя, молча размышлял и вдруг, бросив 
коротко: "Прошу извинить!" - просил адъютанта соединить с нужным лицом. 

По вечерам, после ужина и до глубокой ночи, пригласив к себе начальника штаба и 
командующих родами войск, увлеченно работал на карте, спрашивал, уточнял, 
терпеливо выслушивал возражения. 

В такие минуты главенство К. К. Рокоссовского в кругу своих соратников, 
оставаясь неколебимым, никого и ни в чем не связывало. Разговор шел чаще всего 
живой, мнения высказывались свободно, подчас настойчиво защищались. Замечания к 
своим, высказанным здесь суждениям Константин Константинович принимал с 
завидной готовностью понять собеседника. 

Чаще всего на утро после таких затянувшихся бдений К. К. Рокоссовский с 
очевидной целью уточнения каких-то спорных положений сам выезжал в войска, 
целые дни проводил на передовой, возвращался затемно, случалось, что и 
промокший, со следами болотной грязи на своем любимом кожаном реглане. 

Едва поужинав, шел к себе или к Малинину, куда, словно на манящий огонек, без 
приглашения, а по заведенному порядку собирались все те же лица, многие из 
которых также целый день провели в войсках. 

Сейчас можно смело сказать, что именно тогда, в ходе пристрастного обсуждения 
самых различных мнений, и родились, точнее сказать, оформились основные 
положения предложенного позднее плана действий. 

Одновременно с нами над предложениями по проведению наступательной операции в 
предстоявшей летней кампании работало и командование 1-го Украинского фронта, 
которым тогда уже командовал Г. К. Жуков, сменивший на этом посту умершего 
генерала Н. Ф. Ватутина. 

Первый вариант плана, представленный командованием нашего фронта, как и план 
командования 1-го Украинского, предусматривал задействование большого