занимая выгодное оперативно-тактическое положение, соединенные с вражескими 
тылами надежными путями сообщения, могли в дальнейшем значительно осложнить 
наступательные действия наших войск. Нужно было лишить противника возможности 
использовать эти сильные опорные пункты, выгнать его из-под теплого крова в 
леса и болота, заставить отойти к следующему рубежу обороны, наспех 
создаваемому в глубине временно оккупированных центральных областей Белоруссии. 


Данные разведки и полученные от партизанских отрядов свидетельствовали, что 
Калинковичи и особенно Мозырь, расположенный на правом берегу Припяти, сильно 
укреплены с востока, и лобовое наступление на них силами уставших войск ничего, 
кроме неоправданных потерь, не принесет. 

Командованием армии было принято решение осуществить обходный маневр во 
взаимодействии с Мозырской партизанской бригадой. 

Как выяснилось, в районе Ельска, что южнее Мозыря, сплошной обороны противник 
не создал. Рассчитывая на непроходимость болот, немецко-фашистское командование 
исключало возможность их преодоления нашими войсками. Это обстоятельство и было 
использовано соединениями 2-го кавалерийского корпуса генерала В. В. Крюкова, 
которые, пройдя где по тропам, а где и вброд поймы непроходимых болот, вышли к 
Припяти западнее Мозыря, оседлали участок железной дороги Мозырь - Брест. 
Одновременно с севера мозырско-калинковичскую группировку противника обходили 
танковые соединения 1-го гвардейского танкового корпуса генерала М. Ф. Панова. 

В результате этого смелого маневра войска 61-й армии, во взаимодействии с 
войсками 65-й армии и партизанами, в ночь на 14 января овладели городом Мозырь. 


14 января Москва салютовала войскам Белорусского фронта, многие соединения и 
части которого получили почетные названия Мозырских и Калинковичских. 

...Я часто думаю, какой силой воображения должны обладать советские люди из 
поколения, не испытавшего ужасов минувшей войны, чтобы представить себе степень 
разрушенности, опустошенности территорий, оставляемых при отступлении 
немецко-фашистскими вандалами. В селах и деревнях, обозначенных в основном 
черными обгоревшими трубами домашних очагов, где в погребах, часто залитых 
подпочвенными водами, в неумело вырытых землянках ютились чудом пережившие 
кровавую гитлеровскую оккупацию старики, старухи, женщины и дети. 

Помню, как-то по пути в 61-ю армию мы остановились на окраине одной такой, 
почти стертой с лица земли полесской деревушки. Заметив машину и вышедших из 
нее военных, буквально прямо из-под земли начали появляться люди. Первыми, 
конечно, приблизились ребятишки, вернее было бы сказать, подвижные комочки 
прокопченных лохмотьев, из которых с предельно истощенных лиц, посиневших от 
голода и холода, на меня настороженно смотрели не по-детски серьезные глаза. По 
ним без вопросов можно было представить себе, какие ужасные испытания пришлось 
перенести в фашистской неволе. 

Подошли взрослые - две старухи и старик. Я поздоровался. Старик ответил 
поклоном. Старухи смотрели молча и отрешенно. 

Я еще раз поздоровался. Старик устало махнул и хрипло пояснил, что старухи - 
это его дочери. Они все слышат, но ничего не разумеют. Не очень связно, 
подавленно опустив голову, он рассказал, что обе дочери сошли с ума, когда на 
их глазах в избе - старик при этом показал рукой на то место, где, видимо, 
стояла изба, - сгорели заживо их мать и по двое малых детей. Гитлеровцы, 
поджигавшие дома, держали дочерей за руки и не пускали к горящей избе спасать 
тех, кто принимал страшную мученическую смерть. 

Присмотревшись теперь к лицам молчаливых женщин, я заметил, что они еще 
сравнительно молоды, похожи друг на друга, и не только внешне - их роднило 
отрешенно горестное выражение, кажется, навсегда застывшее в их глазах. 

Я прошел через бои гражданской войны, воевал на Хасане в Финляндии. Вот и 
теперь уже полтора года на фронте. Много видел бед человеческих, но, кажется, 
впервые в жизни почувствовал и понял, каким ранимым может быть человеческое 
сердце, коль оно способно от горячего сочувствия и жалости заболеть. 

Не раз и не два наши воины сталкивались с непередаваемо тяжелыми последствиями 
гитлеровских злодеяний, со страданиями населения, особенно детей, немощных 
стариков и старух. Видимо, этим следует объяснить, что повсеместно, куда бы ни 
приходили наши войска, на освобожденной ими земле сразу закипала работа по 
оказанию помощи местному населению. 

В условиях зимних холодов эту помощь невозможно было переоценить. Только 
войсками 61-й армии за несколько месяцев, согласно далеко не полным данным 
(поскольку многое делалось без всякого учета), было отремонтировано более 100 
общественных зданий, более 300 жилых домов колхозников, 250 колхозных конюшен и 
скотных дворов. На все это в общей сложности затрачено около 28 000