располагался на тихой окраинной улочке, примыкавшей к полуразрушенной кирпичной 
ограде бывшего монастырского сада. 

В делах и заботах, чего теперь греха таить, мы как-то упустили вопросы личной 
безопасности, полагаясь, в общем-то достаточно легкомысленно, на царившую 
вокруг поселка сначала весеннюю, а потом и летнюю благостную тишину. И едва 
жестоко не поплатились за это. 

Судя по всему (судя, естественно, уже потом), то ли воздушная, то ли агентурная 
разведка противника обнаружила место нашего расположения. И вот как-то в начале 
второй половины июня, после позднего возвращения из поездок в войска, мы все 
несколько задержались в столовой - в доме, расположенном между "резиденциями" К.
 К. Рокоссовского и моей. При выходе из столовой на затемненном крыльце К. К. 
Рокоссовского встретил шифровальщик, доложивший о получении срочного документа. 


К. К. Рокоссовский пригласил меня и В. И. Казакова проследовать в рабочую 
комнату секретаря Военного совета, расположенную в этом же доме. 

Присев к столу, специально установленному в секретариате для ознакомления с 
документами, командующий углубился в изучение текста. 

В этот момент над головами, на сравнительно большой высоте, послышался звук 
моторов немецкого бомбардировщика. Вошедший в комнату порученец майор И. Я. 
Майстренко доложил, что самолет повесил осветительные ракеты - "люстры", и не 
исключено, что сейчас начнет бомбить. 

- Сейчас, сейчас! - отмахнулся К. К. Рокоссовский, углубившийся в чтение 
документа. 

Однако в те же секунды послышался нарастающий гул самолетных двигателей, вой 
падавшей бомбы и почти тут же - сильный взрыв. Дом изрядно тряхнуло. Мы 
услышали громкую команду К. К. Рокоссовского: "Ложись!", - звон вылетевших из 
оконных рам стекол и еще два разрыва - уже несколько дальше. 

В наступившей тишине мы поднялись с пола. Секретарь Военного совета майор В. С. 
Алешин зажег чудом найденную в наступившей темноте свечку. 

- Все живы? - озабоченно спросил К. К. Рокоссовский. 

Судя по тону вопроса, свою собственную невредимость он полагал, как всегда, 
само собой разумеющейся. 

В комнате, где мы находились, все на этот раз обошлось благополучно, однако уже 
минуту спустя нам было доложено, что первая бомба упала в непосредственной 
близости от дома К. К. Рокоссовского, взрывная волна повредила угол строения, 
снесла одну из двух росших неподалеку от дома берез. Один из бойцов охраны был 
убит, тяжело ранило еще несколько человек, оказавшихся неподалеку от места 
разрывов бомб. 

Поистине случайно остался в живых командующий бронетанковыми войсками фронта 
генерал Г. Н. Орел. Из столовой он вышел несколько раньше нас и в момент налета 
находился у себя, в отведенном ему для жилья и работы домике, расположенном на 
соседней от нашего порядка улице поселка. Оповещенный об угрозе воздушного 
налета, он перешел в отрытую рядом щель. Однако когда самолет повесил "люстры", 
вернулся в дом за папиросами. В это время начали рваться бомбы. Первая, как 
было сказано, упала около дома командующего. Вторая за домом-столовой Военного 
совета, а вот третья превратила в огромную воронку ту самую щель, которую за 
десяток-другой секунд до того покинул Г. Н. Орел. 

После этого поучительного события, еще раз напомнившего, что мы имеем дело с 
коварным и опытным врагом, способным наносить расчетливые удары, командный 
пункт был переведен в блиндажи, отрытые в глубине рощи, раскинувшейся рядом с 
поселком. 

* * * 

Готовясь к отражению удара противника, мы постоянно ощущали всенародную заботу 
о прочности нашей обороны. Первые реорганизованные по новым штатам и 
значительно укрупненные артиллерийские и танковые соединения мы начали получать 
еще под Сталинградом. А к началу лета все войска перешли на новую форму 
организации - была укреплена и прочно определила свое место в управлении 
войсками корпусная структура, в том числе и общевойсковых объединений, 
значительно повысились огневая мощь стрелковой дивизии, удельный вес артиллерии 
в боевых порядках пехоты. 

Теперь наши дальнейшие действия виделись достаточно четко. По общему 
стратегическому замыслу представлялось необходимым не только измотать и разбить 
в оборонительных боях противостоявшие вражеские войска, но и, ликвидировав 
орловский и белгородский выступы, перейти в решительное и стремительное