ь напряженная работа, работа без сна и отдыха. 
Подчиненные мне экипажи радио- и космической связи показали удовлетворительные 
результаты по развертыванию радиостанций. Нужны были результаты для военного 
времени, сверхотличные результаты. Их никто не знал, но после пяти-шести 
тренировок личный состав сократил норматив «хорошо» более чем в три раза. Это 
уже что-то,
164
это и есть сверхотлично! Опробовали связь на Москву. Качество отличное. Что ж, 
мы, пожалуй, готовы.
     Постепенно огромная масса людей и техники из хаоса и неразберихи 
приобретала вид организованных рядов, построений и колонн. Ведь руководили всем 
этим, думаю, самые лучшие офицеры и генералы. Однако большое недоумение вызвал 
тот факт, что о быте солдат никто не позаботился. Большинство из них спали 
прямо под открытым небом, в кабинах машин и под машинами. А вот питание личного 
состава было организовано хорошо.
     К 23 декабря поступил приказ выдать личному составу оружие и боеприпасы. Я 
получил автомат АК-74, пистолет ПМ, пять гранат типа РГД, патроны. Каждому из 
нас была выдана «Памятка воину Советской армии», в которой говорилось о нашем 
интернациональном долге по оказанию братской помощи афганскому народу, об 
обычаях народов Афганистана, которые нам предписывалось свято чтить и уважать. 
Мы все сильнее чувствовали приближение важнейших исторических событий. Над 
головами день и ночь надрывались «Илы».
     Наконец к 24 декабря основная суета завершилась, прекратили летать Ил-76, 
армия построилась в походно-маршевые колонны и замерла в ожидании. Понтонный 
мост был готов к приему колонн. Нам был отдан приказ: в случае нападения на той 
стороне на колонны открывать огонь на поражение и без предупреждения»*.
     25 декабря 1979 года в 16 часов 30 минут по московскому времени начался 
ввод советских войск в ДРА. Первыми переправились разведчики, а затем 108-я 
мотострелковая дивизия (мсд). В это же время военно-транспортная авиация начала 
переброску по воздуху основных сил 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии 
(вдд) и отдельного парашютно-десантного полка (опдп) из ее состава на аэродромы 
Кабула и Баграма**. Для перевозки личного состава и боевой техники ВДВ было 
произведено 342 рейса (по другим данным, 343), в том числе 66 рейсов Ан-22, 76 
рейсов Ил-76, 200 рейсов Ан-12. Доставка 103-й вдв продолжалась двое суток и 
завершилась за несколько часов до штурма правительственных зданий. За это время 
было переброшено 770 десантников, 894 боевые машины, орудий и автомобилей, 1062 
тонны боеприпасов, топлива и продовольствия***.
     Во время выхода (высадки) наших войск в назначенные им пункты иногда 
возникали сложности. Так, с наступлением темноты на аэродроме Баграм, в то 
время как к нему подлетали самолеты с десантом, внезапно была выключена 
светотехническая система обеспечения посадки. Выяснилось, что систему выключили 
по приказу начальника авиацион
     * Исаков Е.И. Есть связь с Москвой! // Спецназ России. 1999. № 2 (30). С. 
4.
     ** Немеркнущая слава: от воинов-интернационалистов до миротворцев. М., 
2004. С. 279.
     *** Марковский В., Мильяченко В. Афганистан: война разведчиков. М., 2001. 
С. 14.
165
ного гарнизона, который решил воспрепятствовать прибытию войск. И лишь смелые и 
находчивые действия находившегося там с 23 декабря заместителя командующего ВДВ 
генерал-лейтенанта Н.Н. Гуськова обеспечили выполнение задачи*.
     Однако еще до перехода афганской границы советские войска столкнулись с 
серьезными трудностями. Вот как описывает эти события Н.Н. Белашов, в то время 
старший лейтенант, пропагандист 860-го отдельного мотострелкового полка:
     «...Мы шли в Афганистан через Памир, пройдя около 1100 километров своим 
ходом, преодолев 11 горных перевалов высотой от 2700 до 4665 метров (перевал 
Талдык) за четверо суток. Это был уже самый настоящий подвиг полка, и об этом 
подвиге вряд ли кто сейчас напишет. Кто бывал в горах, особенно на Памире, тот 
поймет, что значит такой переход. Шли без остановок. Шли в декабрь. На коротких 
привалах хотелось развести небольшой костер, но не было даже для этого сил, а 
порой и возможностей. Хотелось отогреться от холода, но дров не хватало, тылы, 
хотя они делали все возможное и невозможное, отставали. Механики-водители 
боевых и транспортных машин научились разогревать мерзлый хлеб, консервы из 
сухого пайка на двигателях, а большей частью ребята ковыряли мерзлые рационы 
ножом.
     Спали в боевых машинах по 1—2 часа, да больше никто спать и не смог бы от 
холода. Остывал двигатель машины — и от холода некуда было деваться, для такой 
походной жизни мы оказались пока не подготовленными. Натягивали на себя на ночь 
все возможное — одеяла, брезент, но все равно просыпались, бегали вокруг машин, 
чтобы согреться. А днем, разогревшись от работающего двигателя, 
механики-водители, которым на марше доставалось больше всех, нередко засыпали. 
И на маршруте движения, на обочинах, в кюветах стояли, а порой лежали боевые 
машины. Экипаж натягивал слетевшие гусеницы, а механик-водитель спал. Его 
необходимо было беречь, от него зависела наша судьба. И на вопрос: «Что 
случилось?» — обычно слышали в ответ: «Заснул водитель». И все было понятно.
     Нельзя спокойно вспоминать прохождение памирских перевалов. Высота, не 
хватало воздуха, дорога — лед, в глаза — снег... В каждом экипаже, в готовности 
спустить горные колодки на цепях под задние колеса машин, чтобы в случае 
вынужденной остановки она не поползла вниз, находились ребята. А вниз — это, в 
условиях Памира, движения большой колонны и чья-то смерть: ведь летящая в 
километровую бездну машина, как правило, увлекает за собой и другие, ползущие 
по горным серпантинам.
     На БТР, где я находился, замкнуло электропроводку, и при подъеме на 
перевал Талдык экипаж в условиях ночной тьмы оказался без света. Нел