риод с 1965 по 1975 г. составила более 4 
млрд. юаней.
     *** Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины 
XX века / Под ред. В.А. Золотарева. М., 2000. С. 89.
257
информацию докладывал своему командиру дивизиона, и лишь после этого переводчик 
на русском языке доводил ее до нас. Подполковник Лякишев нервничал. В этой 
обстановке он приказал офицеру наведения капитану Николаю Омеленьчуку выйти в 
эфир и вести поиск целей, а мне — поставить ракеты на подготовку. Начался 
круговой поиск целей, пусковые установки вошли в синхронизацию, ракеты были 
готовы к пуску. Офицер наведения доложил об обнаружении на одном из направлений 
групповой цели, прикрытой сильной активной помехой. Выделить цель из помех было 
невозможно. Лякишев приказал мне идти к боевому планшету и оттуда по телефону 
считывать ему азимут и дальность до целей. Я выполнил этот приказ и немедленно 
начал считывать данные по целям с планшета, одновременно наблюдая за вращением 
пусковых установок.
     Все внимание дивизиона было сосредоточено на целях, действующих с 
северного направления. Но экраны были забиты помехами, и открывать огонь по 
целям было бессмысленно. Весь расчет находился в напряжении. В это время я 
услышал крик, доносившийся со стороны пулеметных расчетов, прикрывающих наш 
дивизион. Откинув полог палатки, я увидел на расстоянии 1,5—2 км черный силуэт 
американского самолета, который летел над горами так низко, что, казалось, 
вот-вот заденет их. Я тут же сообщил о самолете подполковнику Лякишеву. В этот 
момент расчеты четырехствольных зенитных пулеметных установок по указанному 
командиром взвода направлению открыли огонь, и появился черный хвост дыма. 
Пролетев метров 500, он рухнул в горы в районе нашего места расположения. В 
пулеметном взводе все ликовали!
     В этот момент неожиданно с запада донесся нарастающий, подобный раскату 
грома звук, а через несколько секунд — три мощных взрыва за кабиной. Я 
повернулся в ту сторону и увидел два черных облака от наших палаток, летящую 
вверх и разлетающуюся на части свою ракету, а также делающую левый разворот 
тройку американских самолетов. Через секунду прозвучала очередь, раздалось еще 
несколько взрывов, и сразу же заглохли наши дизели. Я увидел прыгающих из кабин 
солдат и офицеров, которые бежали в направлении ближайшего укрытия. Вскоре в 
это укрытие старшина Николаенко на руках внес раненного в грудь 
дизелиста-вьетнамца, а потом прибежал раненный в плечо первый номер стартовой 
батареи ефрейтор Мартынчук.
     Неожиданно все затихло. Первое, что я увидел, была горящая маскировка 
кабин, а на шестой ПУ горел баковый отсек ракеты. Пусковая установка номер 1, с 
которой взрывной волной была сорвана ракета, находилась в исходном положении, 
остальные пять обесточенных установок с ракетами застыли неподвижно в одном 
направлении. Все бросились тушить маскировку. В это время командир дивизиона 
закричал, чтобы все немедленно ушли в укрытие, потому что в любой момент может 
взорваться боевая часть горящей ракеты на ПУ номер 6.
     Я не пошел в укрытие — сел в стороне и с болью глядел на горящую ракету. 
Было обидно, что наш дивизион не успел дать отпор американ
258
цам и был накрыт бомбами. Не верилось, что такое могло произойти, — наша ракета 
горит, а самолеты ушли безнаказанными, если не считать самолет, сбитый 
вьетнамскими пулеметчиками.
     Недалеко от позиции в предсмертных судорогах бились два буйвола, а чуть 
подальше стоял столб дыма от горевшего дома. Вероятно, летчик имел задание 
сбросить бомбы на наше жилище, но ему дали не те координаты. В это время с 
запада появился еще один американский самолет, который летел на предельно малой 
высоте. Самолет был настолько близко, что было видно лицо летчика, который, 
наклонившись вправо и отвернув белый подшлемник, разглядывал позицию. Ни один 
зенитный пулемет почему-то не выстрелил.
     Баковый отсек ракеты на шестой пусковой продолжал гореть, на землю 
полились компоненты топлива, и через несколько секунд раздался мощный взрыв, 
несравнимый по громкости с теми взрывами, которые были от разрыва бомб. 
Осколками боевой части ракеты были изрешечены стены кабин. На ПУ остались 
остатки ракеты, удерживаемые бугелем и задними роликами. Я и почти вся моя 
батарея собрались у этой ракеты. Она больше не представляла опасности, но для 
надежности я приказал разъединить электроразъем маршевой и стартовой частей.
     Не трогая больше ничего, все пошли к первой ПУ, с которой взрывной волной 
была снесена ракета. ПУ осталась невредимой. Несколько бомб упали рядом со 
станиной. В образовавшейся от взрыва воронке лежала боевая часть ракеты. Корпус 
двигателя был разорван, словно лист бумаги. Следов от бакового и аппаратного 
отсеков не осталось.
     Я подошел к месту, где раньше были палатки. Я уже говорил, что видел два 
черных облака от разрыва бомб — это все, что от них осталось. Там где 
парикмахер подстригал вьетнамцев, была большая лужа крови и вытекшие мозги — 
парикмахер был убит.
     Из укрытия, находящегося в центре позиции, слышались стоны, и я направился 
туда. Несколько вьетнамцев держали на руках тяжелораненого Виталия Смирнова. 
Переводчик сказал, что в последний момент, уже фактически находясь в укрытии, 
Смирнов получил два осколочных ранения — в бок и в ногу.
     Там, где раньше была палатка с секретной литературой, лежала левая рука с 
золотым кольцом на пальце. Недавно ко мне в батарею прибыл сержант Кобылко из 
Московского округа ПВО,