"Тайфун" в битве под Москвой стоил гитлеровцам особенно больших потерь в людях, 
вооружении и боевой технике. Выше отмечалось, что фашистской Германии удалось 
восполнить эти потери, но боеспособность ее армии снизилась. В справке штаба 
оперативного руководства ОКВ от 6 июня 1942 г. говорилось: 

"Боеспособность вооруженных сил в целом ниже, чем весной 1941 г., что 
обусловлено невозможностью в полной мере обеспечить их пополнение людьми и 
материальными средствами"{1}. В то же время возросла численность и 
боеспособность многих соединений Советских Вооруженных Сил. 

При всей своей самонадеянности нацистские правители и стратеги вынуждены были 
все это учитывать. Поэтому, продолжая сохранять уверенность в превосходстве сил 
немецкой армии и стремясь добиться победы над СССР, они уже не решались вести 
наступление одновременно да всем протяжении советско-германского фронта. 

Какие же цели ставили перед собой гитлеровцы на 1942 год, точнее, на весну и 
лето этого года, когда намечалось развернуть новое наступление? При всей 
кажущейся ясности вопроса он требует детального рассмотрения. Обратимся прежде 
всего к свидетельствам тех, кто близко стоял к подготовке нового наступления, 
знал об этом или даже принимал в ней непосредственное участие. 

Несомненно интересны в этом отношении высказывания генерал-полковника Вальтера 
Варлимонта, бывшего заместителя начальника штаба оперативного руководства 
верховного главнокомандования вермахта (ОКВ). Он сообщает довольно подробно о 
некоторых фактах планирования кампании, осуществление которой привело 
гитлеровцев к катастрофе на Волге. В своей книге "В верховной ставке вермахта. 
1939-1945" Варлимонт{2}, в частности, пишет: "Даже в период наибольшего 
напряжения сил в борьбе по отражению наступления советских войск в ставке 
германских вооруженных сил ни на минуту не ослабевала уверенность, что на 
Востоке снова удастся захватить инициативу по крайней мере не позднее конца 
зимы"{3}. 3 января 1942 г. Гитлер в беседе с японским послом сообщил о своем 
твердом решении, "как только погода будет благоприятствовать этому, возобновить 
наступление в направлении Кавказа. Это направление является наиболее важным. 
Необходимо выйти к нефтяным месторождениям, а также к Ирану и Ираку... Конечно, 
он, кроме того, предпримет все, чтобы уничтожить Москву и Ленинград"{4}. В 
другом месте Шарлимонт отмечает, что в январе - марте 1942 г. план на летнюю 
кампанию в общих чертах был готов. 20 марта Геббельс записал в своем дневнике: 
"На весну и лето у фюрера снова есть совершенно ясный план. Его цель - Кавказ, 
Ленинград и Москва... Наступление с нанесением уничтожающих ударов на 
определенных участках"{5}."" Привлекает внимание то, что в высказываниях 
Варлимонта в обоих случаях фигурируют Кавказ, Москва и Ленинград. Но нет 
никаких данных о том, что в процессе обсуждения замысла кампании первоначально 
намечалось возобновить наступление одновременно на всех трех стратегических 
направлениях и лишь в дальнейшем - при расчете наличных возможностей - 
конкретные контуры плана стали существенно менять свои очертания. Совершенно 
очевидно, что второе издание плана "Барбаросса" гитлеровцы уже не могли 
готовить.) Несмотря на это, Гитлер 15 марта заявил, что в течение лета 1942 г. 
"русская армия будет полностью уничтожена{6}. Можно предположить, что такое 
заявление делалось в пропагандистских целях, являлось демагогическим и выходило 
за рамки реальной стратегии. Но здесь скорее было и другое. Авантюристическая 
по своей сути гитлеровская политика не могла строиться на основе глубокого 
предвидения и расчета. Все это в полной мере сказалось и на складывании 
стратегического замысла, а затем и разработке конкретного плана операций 1942 г.
 Перед творцами фашистской стратегии возникали трудные проблемы. Вопрос о том, 
как наступать и даже наступать ли вообще на Восточном фронте, становился все 
более сложным для гитлеровских генералов. Варлимонт по этому поводу пишет 
следующее: "Гальдер... в течение длительного времени изучал вопрос, не следует 
ли нам на Востоке окончательно перейти к обороне, так как повторное наступление 
превыше наших сил. Но с Гитлером совершенно невозможно об этом говорить. И к 
чему все это может привести? Если мы предоставим русским передышку, и угроза со 
стороны Америки усилится, то тогда мы отдадим инициативу противнику и никогда 
не сможем вернуть ее в свои руки. Таким образом, нам ничего не остается, как 
еще раз предпринять попытку наступления несмотря на все сомнения"{7}. 

Итак, не было уже уверенности в успехе наступления - просчет плана "Барбаросса" 
в отношении оценки сил Советского Союза был очевиден. Все же необходимость 
нового наступления признавали как Гитлер, так и немецкие генералы. Командование 
вермахта продолжало стремиться к главной цели разгромить Красную Армию до того, 
как англо-американские войска начнут боевые действия на континенте Европы. 
Гитлеровцы не сомневались, что второй фронт по крайней мере в 1942 г. не будет 
открыт. И хотя перспективы войны против СССР кое-кому вырисовывались уже 
совершенно иначе, чем год назад, фактор времени нельзя было упускать. В этом 
было полное единомыслие. 

"Весной 1942 года,-пишет Г. Гудериан,-перед немецким верховным командованием 
встал вопрос, в какой форме продолжать войну: наступать или обороняться. 
Переход к обороне был бы признанием собственного поражения в кампании 1941 года 
и лишил бы нас шансов на успешное продолжение и окончание войны на Востоке и на 
Западе. 1942 год был последним годом, в котором, не опасаясь немедленного 
вмешательства западных держав, основные силы немецкой армии могли быть