использованы в наступлении на Восточном фронте. Оставалось решить, что следует 
предпринять на фронте длиной 3 тыс. километров, чтобы обеспечить успех 
наступлению, проводившемуся сравнительно небольшими силами. Было ясно, что на 
большей части фронта войска должны были перейти к обороне"{8}. 

Наступательные операции летней кампании 1942 г., по свидетельству и генерала 
Гальдера, предугадывались еще зимой 1941/42 г. "В то время стратегический план 
заключался в стабилизации фронта на зимний период и подготовке наступления 
летом 1942 года с целью захватить Кавказ, отрезать русских от нефти и нарушить 
их коммуникации вдоль Волги"{9}. В директиве ОКБ от 8 декабря 1941 г. 
говорилось о создании предпосылок для проведения "наступательной операции 
против Кавказа"{10}. В ту памятную для немцев зиму Гитлер запретил отвод войск 
за Днепр и требовал любой ценой удержать позиции под Ленинградом, в районах 
Демянска, Ржева и Вязьмы, Орла, Курска и в Донбассе. 

Конкретное содержание плана летней кампании 1942 г. на определенном этапе и в 
какой-то мере было предметом обсуждения среди гитлеровского генералитета. 
Командующий группой армий "Север" генерал-фельдмаршал Кюхлер предлагал 
первоначально осуществить наступление на северном участке советско-германского 
фронта с целью овладеть Ленинградом. Гальдер в конечном счете также стоял за 
возобновление наступления, но, как и раньше, продолжал считать решающим 
центральное направление и рекомендовал нанести главный удар на Москву силами 
группы армий "Центр". Гальдер полагал, что разгром советских войск на западном 
направлении обеспечит успех кампании и войны в целом. 

Гитлер, безоговорочно поддержанный Кейтелем и Иодлем (ОКВ), приказал главные 
усилия немецких войск летом 1942 г. направить на юг для захвата Кавказа. 
Операцию по овладению Ленинградом ввиду ограниченного количества сил намечалось 
отложить до момента, когда высвободятся войска на юге. 

Немецко-фашистское главное командование решило развернуть новое наступление на 
южном крыле советско-германского фронта, рассчитывая в последовательных 
операциях по частям разгромить здесь советские войска. Таким образом, хотя при 
планировании кампании 1942 г. гитлеровские стратеги впервые стали проявлять 
колебания, тем не менее, как и раньше, высшее военное и политическое 
руководство третьего рейха пришло к единой точке зрения. 

28 марта 1942 г. в ставке Гитлера проходило секретное совещание, на которое был 
приглашен лишь очень ограниченный круг лиц из высших штабов. Генерал Гальдер 
подробно доложил план развертывания войск для летнего наступления, исходя из 
отданных ему фюрером указаний. 

Варлимонт так рисует картину этого совещания: "Никто не высказал возражений. Но,
 несмотря на это, почти осязаемо чувствовалось неудовольствие начальника 
генерального штаба сухопутной армии (Гальдера.- А. С.), который еще и раньше 
неоднократно высказывался как против странного поэшелонного ввода сил в начале 
наступления, так и против нанесения главных ударов в ходе наступления по 
расходящимся направлениям, а особенно против чрезмерных масштабов операций по 
фронту и по глубине"{11}. Генерал-полковник Иодль из ОКБ, не бывший безучастным 
при разработке оперативных планов Гитлера, спустя несколько недель после 
упомянутого совещания заявил преданному ему офицеру генерального штаба 
подполковнику Шерфу, которого Гитлер назначил уполномоченным по написанию 
военной истории, что операция "Зигфрид"{12} ввиду недостатка сил группы армий 
"Центр" и группы армий "Север" будет связана с большим риском, если русские 
предпримут решительное наступление на Смоленск. Однако Иодлю, как и Гитлеру, 
представлялось сомнительным, хватит ли у советской стороны для этого сил и 
смелости; они полагали, что с началом немецкого наступления на южном участке 
фронта русские автоматически начнут переброску войск на юг{13}. 

Своему заместителю и ответственным офицерам штаба оперативного руководства 
вооруженных сил Иодль поручил оформить в виде директивы ОКБ планы командования 
сухопутных войск, предложенные 28 марта и одобренные Гитлером. Штаб решил 
ограничить содержание директивы лишь формулированием "задач", не связывая 
главное командование сухопутных войск какими-либо деталями. Однако Гитлер во 
время доклада "проекта" 4 апреля генералом Иодлем заявил, что он сам 
переработает директиву. На следующий день его "историограф" писал: "Фюрер 
существенно переработал проект директивы No 41 и дополнил его важными, 
сформулированными им самим пунктами... В первую очередь им заново 
сформулирована та часть проекта, в которой говорится об основной операции". В 
результате этих усилий появился документ, датированный 5 апреля, который 
содержал "многократные повторения и длинноты, смешение оперативных директив с 
общеизвестными принципами вождения войск, неясные формулировки наиболее 
существенных вопросов и обстоятельное разъяснение второстепенных деталей"{14}. 

Нетрудно заметить, что бывшие гитлеровские генералы всячески отгораживаются от 
Гитлера, сподвижниками и единомышленниками которого они так долго были. 
Делается это в иной исторической обстановке и по крайней мере два десятилетия 
спустя после описываемых ими событий. В своей книге Варлимонт также следует 
этой тенденции, что видно из приводимых цитат. Генералы вермахта не выдвинули 
никаких принципиально новых предложений в противовес замыслам Гитлера.