Несмотря на просчет в общей оценке сил советских войск, противник продолжал 
развертывать наступательные операции. Если не считать неудачу под Воронежем, 
последствия которой сказались позднее, то враг добился серьезных успехов, 1-я 
танковая армия под командованием Клейста из района Миллерово повернула на юг - 
к Новочеркасску. 17-я армия, начав наступление из района Сталине (Донецк), 20 
июля левым флангом заняла Ворошиловград, а центром и правым флангом вышла к 
Дону по обе стороны Ростова. Противник на широком фронте форсировал Дон в его 
нижнем течении и 25 июля захватил Ростов. "Весь русский фронт разваливался...",
- так оценивал положение находившийся во время войны в Берлине шведский 
журналист Арвид Фредборг{73}. Подобные настроения господствовали тогда в 
гитлеровской Германии. Именно в это время германское верховное командование 
решило, что настал момент начать непосредственное наступление на Кавказ. 

23 июля Гитлер подписал директиву No 45 о продолжении операции под кодовым 
наименованием "Брауншвейг", важнейшей части плана летней кампании 1942 г. 
Группа армий "А" получила задачу наступать на Кавказ, причем в ее состав еще 13 
июля была передана вся 4-я танковая армия. Группа армий "Б" силами 6-й армии 
должна была овладеть Сталинградом. 

Директива No 45 (см. Приложение 14) более детально, чем раньше, определяла 
задачу по захвату Сталинграда и Кавказа. Вместе с тем из нее видно, что 
немецкое командование, переоценив достигнутые успехи, считало, что создались 
благоприятные условия для одновременного наступления на Сталинград и Кавказ. 

Большое значение противник придавал действиям вдоль Черноморского побережья, а 
также прорыву к Баку. 18 сентября 1942 г. Гитлер в беседе с 
генерал-фельдмаршалом Кейтелем сказал: "Решающим является прорыв на Туапсе, а 
затем блокирование Военно-Грузинской дороги и прорыв к Каспийскому морю, с тем 
чтобы выйти к Баку"{74}. 

Итак, немецко-фашистское командование в конце июля 1942 г. решило развивать 
наступление одновременно на двух направлениях: на Сталинград-Астрахань и на 
Кавказ. Однако основные усилия теперь нацеливались на завоевание Кавказа. Для 
решения этой задачи назначались 1-я и 4-я танковые, 17-я и часть сил 11-й 
полевых армий противника. Что касается Сталинграда и Астрахани, то считалось, 
что они будут захвачены силами одной 6-й армии еще до выхода войск группы армий 
"А" к Главному Кавказскому хребту. 

Операции по овладению Сталинградом противник первоначально склонен был 
придавать вспомогательное значение - обеспечение северного фланга войск, 
наступавших на Кавказ. Дальнейшее развитие вооруженной борьбы показало, что 
именно здесь врагу было навязано решающее сражение. 

Одновременно с развитием наступления на Сталинград и Кавказ гитлеровское 
командование решило сковать Красную Армию на других участках фронта, лишить ее 
возможности маневра резервами. С этой целью намечалось провести ряд 
наступательных операций частью сил групп армий "Север" и "Центр". 

Группе армий "Север" ставилась задача в сентябре осуществить захват Ленинграда. 
На усиление этой группы противник решил перебросить из Крыма основные силы 11-й 
немецкой армии, тогда как раньше планировалось использовать ее для развития 
наступления на Кавказ. Общее руководство операцией по овладению Ленинградом 
было возложено на командующего 11-й немецкой армией фельдмаршала Манштейна. 24 
августа 1942 г. на специальном совещании у Гитлера он получил приказ: 
"Ближайшая задача - окружить Ленинград и установить связь с финнами, 
последующая задача - овладеть Ленинградом и сравнять его с землей"{75}. 
Предусматривалось также проведение операции с целью захвата Мурманской железной 
дороги. 

Генерал Дёрр считает день издания директивы об операции "Брауншвейг" - 23 июля 
1942 г.- поворотным пунктом войны, поскольку в ней якобы впервые был 
продемонстрирован отказ германского командования от классических законов 
ведения войны. Дёрр имеет в виду тот факт, что, согласно директиве No 45, силы 
вермахта были рассредоточены на нескольких операционных направлениях, 
игнорировались трудности обеспечения войск всем необходимым для ведения боевых 
действий и т. д. Он утверждает, что главное командование германской армии 
изданием этой директивы вступило "на новый путь, который был в большей степени 
продиктован своеволием и нелогичностью Гитлера, чем рациональным реалистическим 
образом мыслей солдата"{76}. 

Однако анализ показывает, что при всех очевидных недостатках директивы No 45 в 
ней не было ничего принципиально нового сравнительно с другими планами 
германского верховного главнокомандования периода второй мировой войны. 
Большинство оперативно-стратегических документов ОКБ и ОКХ носило на себе 
отпечаток переоценки собственных сил, пренебрежения к противнику, стремления 
объять необъятное. В этом смысле план "Брауншвейг" во многом повторяет планы 
"Барбаросса", "Тайфун" и др. Вместе с тем, конечно, не издание директивы No 45 
явилось поворотным пунктом в развитии событий. Судьба кампании, как и всей 
войны, решалась не по планам Гитлера, а вопреки им.