Таким образом, мы оказались между двумя Поповыми. В старину сказали бы: 
счастливое предзнаменование!

Путь наш лежал через Москву. Наступил вечер, когда мы подъехали к ней. На 
окраинах уже разобрали баррикады, но противотанковые сооружения еще оставались. 
Москвичи честно выполнили свой долг перед Родиной, поднявшись на защиту родной 
столицы с оружием в руках. Они самоотверженно трудились и в самом городе, 
обеспечивая войска, сражавшиеся под Москвой, всем необходимым. Теперь все 
заводы, фабрики, мастерские работали уже на полную мощность.

Город был затемнен. По улицам мчались с притушенными фарами машины, 
преимущественно военные. Они направлялись в сторону фронта. Везде строгая 
маскировка, тишина и порядок. Война и недавняя близость врага, конечно, 
наложили на город свой отпечаток. Но сердце подсказывало, что там, в этих домах,
 за этими затемненными окнами, люди уже живут по-другому. Это чувство было 
несказанно радостным.

Каждый из нас гордился тем, что и он принимал участие в великой битве.

Не могли мы не воспользоваться случаем, чтобы не заночевать в Москве. Лобачев 
предложил, я поддержал. Кстати, городской милицией руководил мой сослуживец по 
Забайкалью В.Н. Романченко. К нему мы и заехали. Между прочим, от него узнали, 
что был момент в октябре, когда Москва пережила несколько довольно тревожных 
дней. Нашлись люди – их было немного, – которые поддались панике. Городской 
комитет партии и административные органы, опираясь на массы трудящихся столицы, 
приняли меры и быстро ликвидировали эти настроения.

В благоустроенной квартире моего товарища мы испытали блаженство. После ночевок 
в машинах, окопах, землянках вдруг такая роскошь: горячая ванна, постели с 
чистым бельем. Светло, тепло и тишина – ни выстрелов, ни разрывов снарядов и 
бомб.

На рассвете, плотно позавтракав, отправились в Калугу, куда в этот день должен 
был прибыть весь штаб. Отсюда до места назначения было недалеко, и я решил 
остановиться в этом городе и наметить план дальнейших действий.

Управление и штаб уже приступили к работе.

Сама Калуга особенно не пострадала. Но следы поспешного отхода немцев были 
повсюду. Улицы и переулки загромождала брошенная отступавшими военная техника. 
За время пребывания в городе гитлеровцы обобрали жителей, как говорится, 
подчистую. Из продовольствия не осталось ничего. Жители города бедствовали, и 
нам пришлось принять все возможные меры, чтобы спасти многих от голодной смерти.


Ночью всесторонне обсудили, как нам действовать дальше. Пришли к выводу, что 
выгодно будет ввести противника в заблуждение: пусть думает, что к Сухиничам 
движется вся 16-я армия! Она немцам уже была известна по минувшим боям.

Головному эшелону штаба – а он уже разместился в Мещовске – дали указание не 
стесняться в разговорах по радио. Почаще упоминать 16-ю армию, называть дивизии 
(которых с нами, понятно, не было), фамилию командарма. И тому подобное. Одним 
словом, шуметь в эфире побольше.

– Атакуем с развернутыми знаменами! – весело сказал Малинин.

– Да! И с барабанами…

24 января мы были уже в Мещовске.

Штаб занялся своими неотложными делами. Генерал Казаков отправился в 
передаваемые нам артиллерийские полки изучить на месте их возможности. Мы же с 
членом Военного совета выехали на КП 10-й армии, который находился в Меховой. 
Маленькая эта деревушка утонула в снегах. О проезде на машине не могло быть и 
речи. Добирались на дровнях. Пожалуй, не совсем удачное место для командного 
пункта армии. И днем КП едва отыщешь, не говоря уж о ночи. Между тем днем в 
армии вообще было запрещено всякое движение из-за того, что немецкие самолеты 
буквально висели над дорогами.

В штабе мы получили неутешительные сведения о численности переходящих в наше 
подчинение дивизий. Отправились в войска знакомиться с ними лично.

В пути дважды попадали под обстрел одиночных немецких самолетов. Они 
действительно вели себя нахально, снижаясь до бреющего полета. На их огонь и мы 
ответили огнем из автоматов. Дело обошлось благополучно для нас и, конечно, для 
них. Требовалось принять самые срочные меры пресечения безнаказанных действий 
вражеской авиации.

Уже третий раз за войну наш штаб принимал управление новыми соединениями в 
крайне ограниченные сроки. Ни у кого не было сомнений, что под руководством