направлении противнику удалось потеснить 18-ю дивизию, к нам на КП приехал 
комфронтом Г.К. Жуков и привез с собой командарма 5 Л.А. Говорова, нашего 
соседа слева. Увидев командующего, я приготовился к самому худшему. Доложив 
обстановку на участке армии, стал ждать, что будет дальше.

Обращаясь ко мне в присутствии Говорова и моих ближайших помощников Жуков 
заявил: «Что, опять немцы вас гонят? Сил у вас хоть отбавляй, а вы их 
использовать не умеете. Командовать не умеете!.. Вот у Говорова противника 
больше, чем перед вами, а он держит его и не пропускает. Вот я его привез сюда 
для того, чтобы он научил вас, как нужно воевать».

Конечно, говоря о силах противника, Жуков был не прав, потому что все танковые 
дивизии немцев действовали против 16-й армии, против 5-й же – только пехотные. 
Выслушав это заявление, я с самым серьезным видом поблагодарил комфронтом за то,
 что он предоставил мне и моим помощникам возможность поучиться, добавив, что 
учиться никому не вредно.

Мы все были бы рады, если бы его приезд только этим «уроком» и ограничился.

Оставив нас с Говоровым, Жуков вышел в другую комнату. Мы принялись 
обмениваться взглядами на действия противника и обсуждать мнения, как лучше ему 
противостоять.

Вдруг вбежал Жуков, хлопнув дверью. Вид его был грозным и сильно возбужденным. 
Повернувшись к Говорову, он закричал срывающимся голосом: «Ты что? Кого ты 
приехал учить? Рокоссовского?! Он отражает удары всех немецких танковых дивизий 
и бьет их. А против тебя пришла какая-то паршивая моторизованная и погнала на 
десятки километров. Вон отсюда на место! И если не восстановишь положение…» и т.
 д. и т. п.

Бедный Говоров не мог вымолвить ни слова. Побледнев быстро ретировался.

Действительно, в этот день с утра противник, подтянув свежую моторизованную 
дивизию к тем, что уже были, перешел в наступление на участке 5-й армии и 
продвинулся до 15 км. Все это произошло за то время, пока комфронтом и 
командарм 5 добирались к нам. Здесь же, у нас, Жуков получил неприятное 
сообщение из штаба фронта.

После бурного разговора с Говоровым пыл комфронт несколько поубавился. Уезжая, 
он слегка, в сравнении со своими обычными нотациями, пожурил нас и сказал, что 
едет наводить порядок у Говорова.

Это тоже был один из его методов руководства и воздействия – противопоставлять 
одного командующего другому, играть на самолюбии людей. (ВИЖ 1989 №6)






Вперед!


Так и не сумев прорвать оборону наших войск под Москвой, немецкие ударные 
группировки полностью израсходовали все резервы. И вражеское командование 
вынуждено было подумать об обороне. Все мы это чувствовали. Активные действия 
противника в последние дни нашего оборонительного сражения были всего лишь 
попыткой выиграть время, чтобы закрепиться и во что бы то ни стало удержаться 
на достигнутых рубежах вблизи Москвы.

Этот план нужно было сорвать. И такое решения своевременно было принято Ставкой 
Верховного Главнокомандования. Контрнаступление под Москвой не оставляло врагу 
времени для того, чтобы организовать оборону.

Еще до перехода в контрнаступление Ставка сочла нужным несколько подкрепить 
оборонявшиеся войска, выделив часть сил в распоряжение командования Западного 
фронта. Из них в нашу армию были переданы три стрелковые бригады. Фактически 
каждая представляла собою не больше, чем усиленный стрелковый полк. Но это все 
же подкрепляло армию, и мы были рады.

В контрнаступление войска наши перешли без всякой паузы. В районе Красная 
Поляна, Льялово, Крюково бои вообще не прекращались. У Крюково они были 
особенно ожесточенными. За Крюково немцы цеплялись, как только могли. Здесь 
наступали части 8-й гвардейской дивизии, усиленные танковым батальоном, 17-я 
стрелковая бригада и 44-я кавдивизия с двумя пушечными артиллерийскими полками 
и двумя дивизионами «катюш».

К 8 декабря в результате почти трехдневного боя, доходившего часто до 
рукопашных схваток, а также обхода города с юго-запада сопротивление противника 
было сломлено. Оставив Крюково и ряд других окрестных селений, немцы бежали на