фашистской агрессии.

Прибыв в Москву, я был направлен в распоряжение командующего Западным фронтом 
Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко, командный пункт которого перебрался из 
под Смоленска в Касню. Туда я и направился.

Как на юго-западном направлении, так и на западном ни Генеральный штаб, ни 
командование Западного особого военного округа (ЗОВО; до июля 1940 г. 
Белорусский OВО) не приняли кардинальных решений, диктуемых обстановки с 
первого же дня войны для улучшения создавшегося крайне невыгодного положения, в 
котором оказались наши войска. Но так как в ЗОВО войск оказалось к началу войны 
меньше, чем в КОВО, то и противнику удалось сразу продвинуться на большую 
глубину, чем на Юго-Западном фронте.

На меня возлагалась задача прикрыть смоленское правление и не допустить 
продвижения противника в сторону Вязьмы.

На мой вопрос, какие войска и откуда будут выделены для выполнения этой задачи, 
я получил ответ, что войска будут те, которые мне следует задерживать и 
подчинять себе, начиная по дороге от Москвы до Ярцево.

Более конкретные указания мне следовало получить у командующего фронтом.

В мое распоряжение Генштабом была выделена группа офицеров на автомашинах, 
радиостанция и две автомашины с счетверенными пулеметами и личным составом.

К вечеру наша маленькая группа прибыла на КП фронта и я представился 
командующему С.К. Тимошенко, которого знал раньше. В 1930—1931 годах он был 
командиром 3-го кавалерийского корпуса, в котором я командовал 7-й Самарской 
кавалерийской имени английского пролетариата дивизией. Встреча наша получилась 
теплой и сердечной. В ней не чувствовалось разницы в занимаемом положении. 
Семен Константинович не проявлял никакого напускного величия, а сохранял 
простоту в обращении и товарищескую доступность, как в те времена, когда 
являлся комкором. Должен сказать, что он у всех нас, конников, пользовался не 
только уважением, но и любовью.

Ознакомившись с обстановкой по данным, имевшимся на это время в штабе фронта, я 
убедился: здесь ни у кого нет уверенности в том, что эти данные соответствуют 
действительности. С некоторыми армиями, в частности с 19-й и 22-й, связь 
нарушилась, и положение их оставалось неизвестным. Имелись, к примеру, 
непроверенные сведения о высадке крупного воздушного десанта в районе Ярцево, 
но если бы они и подтвердились, то оставалось неясным, прикрыто ли кем-либо 
ярцевское направление. Поступили также разрозненные и нечеткие сообщения о 
появлении в районе Ельни каких-то крупных танковых частей противника.

Получив дополнительные указания от командующего фронтом, чтобы задерживать всех,
 кто будет под любым предлогом отходить на восток, и подчинять себе любые части 
и соединения, которые могут оказаться на ярцевском направлении, а также 
организовать оборону этого рубежа, я в ту же ночь выехал в Ярцево. По пути 
подбирали всех, кто мог быть использован для организации противодействия врагу.

Итак, с этого момента началось формирование в районе во объединения, 
получившего официальное название – группа войск генерала Рокоссовского. 
Пополнялось оно также за счет накапливавшихся на сборном пункте бойцов, 
отставших от своих частей, вышедших из окружения. К сожалению, последние, 
вернее большинство из них, приходили без оружия, и нам с большим трудом 
удавалось вооружать их. Причем делать это приходилось во время боев, не 
прекращавшихся ни днем ни ночью. Люди познавали друг друга, можно сказать, 
сразу же в горячем деле.

В те дни текучесть личного состава была огромной.

В непрерывных боях со все усиливавшемся на ярцевском противником было много 
случаев проявления героизма как со стороны отдельных лиц (красноармейцев, 
офицеров), так и подразделений и частей.

К великому прискорбию, о чем я не имею права умалчивать, встречалось немало 
фактов проявления военнослужащими трусости, паникерства, дезертирства и 
членовредительства с целью уклониться от боя.

Вначале появились так называемые «леворучники», простреливавшие себе ладонь 
левой руки или отстреливавшие на ней палец, несколько пальцев. Когда на это 
обратили внимание, то стали появляться «праворучники», проделывавшие то же 
самое, но уже с правой рукой.

Случалось членовредительство по сговору: двое взаимно простреливали друг другу 
руки.

Тогда же вышел закон, предусматривавший применение высшей меры (расстрел) за 
дезертирство, уклонение от боя, «самострел», неподчинение начальнику в боевой