На вопрос, зачем это нужно, он ответил:

– Может пригодиться, мало ли что…

В небольшом одноэтажном домике нашли штаб фронта. Нас ожидали товарищи 
Ворошилов, Молотов, Конев и Булганин. Климент Ефремович сразу задал вопрос:

– Как это вы со штабом, но без войск шестнадцатой армии оказались под Вязьмой?

– Командующий фронтом сообщил, что части, которые я должен принять, находятся 
здесь.

– Странно…

Я показал маршалу злополучный приказ за подписью командования.

У Ворошилова произошел бурный разговор с Коневым и Булганиным. Затем по его 
вызову в комнату вошел генерал Г.К. Жуков.

– Это новый командующий Западным фронтом, – сказал, обратившись к нам, 
Ворошилов, – он и поставит вам новую задачу.

Выслушав наш короткий доклад, К.Е. Ворошилов выразил всем нам благодарность от 
имени правительства и Главного командования и пожелал успехов в отражении врага.


Вскоре меня вызвали к Г.К. Жукову. Он был спокоен и суров. Во всем его облике 
угадывалась сильная воля.

Он принял на себя бремя огромной ответственности. Ведь к тому времени, когда мы 
вышли под Можайск, в руках командующего Западным фронтом было очень мало войск. 
И с этими силами надо было задержать наступление противника на Москву.

Вначале Г.К. Жуков приказал нам принять Можайский боевой участок (11 октября). 
Не успели мы сделать это, как получили новое распоряжение – выйти со штабом и 
18-й стрелковой дивизией ополченцев в район Волоколамска, подчинить там себе 
все, что сумеем, и организовать оборону в полосе от Московского моря на севере 
до Рузы на юге.

События развертывались стремительно.

14 октября мы прибыли в Волоколамск, а 16-го немецкие танки уже нанесли удар по 
левому флангу нашей армии.






Волоколамское направление


Общая обстановка на Западном фронте к 14 октября оказалась очень тяжелой. Враг 
двигался на Москву. Потребовались титанические усилия партии, правительства и 
Верховного Главнокомандования для ликвидации нависшей над столицей нашей Родины 
угрозы. Руководимый партией советский народ доказал еще раз, на что он способен 
в минуты опасности. Все было сделано, чтобы преградить дорогу вражеским войскам.
 Ставка срочно направляла на боевые рубежи отдельные части из района Москвы, 
спешно перебрасывались дивизии с других фронтов, из Средней Азии и с Дальнего 
Востока.

Мы понимали, что и от нас командование фронта ждет полной отдачи сил.

Все, что мы увидели в Волоколамске, напоминало мне обстановку, в которой уже 
пришлось воевать в июле на ярцевском рубеже. Но тогда я прибыл на угрожаемый 
участок только с горсткой незнакомых офицеров, даже без средств связи. А сейчас,
 в октябре, командующий армией имел хорошо сколоченный штаб, оснащенный всеми 
необходимыми средствами, способный быстро установить связь и наладить 
управление. Личный состав штаба прошел уже суровую школу войны в весьма сложных 
условиях. Люди сработались, знали и понимали друг друга, как говорится, с 
полуслова. Мы с Лобачевым, Казаковым, Орлом большую часть суток проводили в 
войсках, на переднем крае нашей растянутой линии обороны, знакомясь с 
местностью, изучая, насколько возможно в столь короткий срок, дивизии и людей. 
Я знал, что начальник штаба и его подчиненные ни минуты не теряют зря.

Коллектив политического отдела, возглавляемый Д.Ф. Романовым, не уступал 
штабному. Он состоял из крепких и закаленных большевиков, способных 
мобилизовать партийные и комсомольские организации на любое большое дело, 
воодушевить людей на подвиг.