Сообщения из 19-й армии к вечеру 3 октября стали тревожнее. Командарм говорил 
по телефону:

– Вынужден загнуть свой правый фланг и повернуть фронтом на север… Связи с 
соседом – 30-й армией – не имею.

Лукин просил помочь, и мы направили ему две стрелковые дивизии, танковую 
бригаду и артполк.

У нашего соседа слева генерала Ершакова было спокойно.

Из штаба фронта никаких тревожных сигналов не поступало.

А между тем гроза надвигалась. Вскоре она разразилась при обстоятельствах 
абсолютно неожиданных.






Неожиданный приказ


Вечером 5 октября я получил телеграмму из штаба Западного фронта. Она гласила: 
немедленно передать участок с войсками генералу Ф.А. Ершакову, а самому со 
штабом 16-й армии прибыть 6 октября в Вязьму и организовать контрудар в 
направлении Юхнова. Сообщалось, что в районе Вязьмы мы получим пять стрелковых 
дивизий со средствами усиления.

Все это было совершенно непонятно. Севернее нас, в частности у генерала Лукина, 
обстановка складывалась тяжелая, каковы события на левом крыле фронта и южнее, 
неизвестно…

Тут были товарищи Лобачев, Казаков, Малинин, Орел. У них, как и у меня, 
телеграмма эта вызвала подозрения. Помню возглас начальника штаба:

– Уходить в такое время от войск? Уму непостижимо!

Я потребовал повторить приказ документом за личной подписью командующего 
фронтом.

Ночью летчик доставил распоряжение за подписями И.С. Конева и члена Военного 
совета Н.А. Булганина.

Сомнения отпали. Но ясности не прибавилось.

Уже прибыли приемщики от 20-й армии. Сборы были короткими. Наш штаб двинулся к 
новому месту назначения, и все мы чувствовали, что произошли какие-то грозные 
события, а у нас в этот тревожный момент – ни войск, ни уверенности, что найдем 
войска там, куда нас посылают.

Попытки связаться по радио со штабом фронта были безуспешны. Мы оказались в 
какой-то пустоте и в весьма глупом положении.

Нужно было самим постараться выяснить обстановку, что и делалось с помощью 
разведки в разных направлениях.

Насторожила картина, которую увидели, подходя к Днепру восточнее Ярцево. 
Брошенные позиции. В окопах ни одного человека. Мы знали, что в тылу за нашей 
армией располагалась по Днепру одна из армий Резервного фронта. Где она и что 
здесь произошло, трудно было догадаться.

На пути к Вязьме стали попадаться машины различных тыловых частей 30-й и 22-й 
армий. Красноармейцы в один голос говорили, что немецкие парашютисты разбили их 
подразделения, а им удалось прорваться и они теперь ищут своих. На дороге все 
чаще обгоняли группы беженцев с пожитками на повозках.

Рассказы людей и данные разведчиков несколько прояснили положение вещей. Видимо,
 танковым и моторизованным войскам врага удалось прорваться в полосе 19-й и 
30-й армий и довольно глубоко проникнуть на восток. Беженцы называли Сычевку, 
Пигулино, Холм-Жирковский и другие селения, утверждая, что там будто бы уже 
большие силы немцев, много танков и тому подобное. Все эти пункты находились 
севернее магистрали Ярцево – Вязьма. Напрашивался вывод, что это, вероятно, 
один из клиньев, вбитых противником, и нужно ожидать, что он будет повернут для 
перехвата автострады и создания внутреннего кольца окружения наших войск.

Никаких частей мы не встречали. Связаться со штабом фронта все не удавалось. 
Ощущение оторванности было гнетущим. Крайне беспокоил вопрос, что происходит 
южнее магистрали. Мы с Калининым остановились у стога сена в ожидании