15 июня 1941 года. 

«Германский курьер сказал военному атташе, что он убежден, что война против 
СССР задерживается, вероятно, до конца июня. Военный атташе не знает – будет 
война или нет…»




20 июня 1941 года. 

«Германский посол в Токио Отт казал мне, что война между Германией иСССР 
неизбежна… Инвест сказал мне, что японский генштаб уже обсуждает вопрос о 
позиции, которая будет занята в случае войны…»


Ну и где же здесь эти отчаянные крики в эфир: «Война начнется 22 июня по 
широкому фронту!»? Да и существовали ли они, эти радиограммы с точными датами?

Точку в этом вопросе ставят опубликованные 16 июня 2001 года в «Красной Звезде» 
материалы круглого стола, который проходил в редакции перед 60-летней 
годовщиной начала войны. Одного из участников, полковника Службы внешней 
разведки В. Карпова, спросили о радиограммах Зорге. Ответ был категоричным: «К 
сожалению, это фальшивка, появившаяся в хрущевские времена». Такие «дурочки» 
запускаются просто: кто-то из авторов публикаций о Зорге эти радиограммы для 
красного словца придумал, а остальные со ссылкой на него, подхватили – и пошла 
писать губерния. Затем добавили психологизма, придумали мстительного Сталина, 
который не мог простить Зорге этих сообщений. ГРУ не протестовало, а может, и 
само запустило эти «сообщения» – прибавили же Льву Маневичу, герою книги и 
фильма «Земля, до востребования», лишних четыре года работы «для драматического 
эффекта». Он был арестован в 1932 году, а его заставили аж в испанской войне 
участвовать. Те еще мистификаторы сидят в военной разведке…

Нет, на самом деле о начале войны, и даже о ее приблизительной дате, советское 
правительство превосходно знало. Но радиограммы Зорге были вспомогательными и 
служили, в основном, для проверки информации. Еще 18 февраля 1941 года «Альта» 
(Ильза Штёбе) передавала из Берлина о том, что сформированы три группы армий, 
называла имена их предполагаемых командующих и направления, по которым они 
будут наступать. В марте Арвид Харнак («Корсиканец») сообщал о скором начале 
войны. О том же информировало множество источников, легальных и нелегальных, 
называя самые разные сроки, – от 15 марта до конца июня. Самый близкий 
географически информатор сидел в Москве, работал в германском посольстве и дал 
последнее, экстренное предупреждение 21 июня. Так что нападение гитлеровской 
Германии никоим образом не было неожиданным. В Кремле обо всем прекрасно знали, 
были приняты необходимые меры, своевременно отданы распоряжения о приведении 
войск в боевую готовность. Почему же тогда наша армия катилась от границ до 
самой Москвы? А вот чтобы не отвечать на этот вопрос, и была запущена сказка о 
неожиданном нападении. Ибо лето 1941 года – не то время, когда уместно 
обсуждать проблемы боеспособности Красной Армии…

С началом войны, значение группы «Рамзай» возросло необыкновенно. Если о 
немецких планах у советской разведки было кому сообщать и без Зорге, то в 
освещении японских планов у него не бьшо конкурентов. Здесь информация шла 
почти что эксклюзивная. Именно в это время и был составлен документ «Истоки 
политического недоверия Инсону» – если агент, действительно, работал под 
контролем, то пришел его «Час X» – время гнать «дезу». Сталин несколько раз по 
своей собственной инициативе спрашивал у Голикова: «Что там пишет ваш немец из 
Токио?»

В самом деле, слишком многое зависело от того, куда направит свои военные 
усилия Япония – на север или на юг. Придется ли СССР воевать на два фронта? 
Германия была заинтересована в том, чтобы усилия были направлены на север, 
против Советского Союза – но были ли заинтересованы в этом сами японцы?



3 июля 1941 года. 

«Германский военный атташе… думает, что Япония вступит в войну через 5 недель. 
Источник Инвест думает, что Япония вступит в войну через 6 недель. Он также 
сообщил, что японское правительство решило остаться верным пакту трех держав, 
но будет и придерживаться пакта о нейтралитете с СССР».


2 июля 1941 года в Токио собрался Высший совет с участием императора Хирохито. 
На нем была утверждена «Программа национальной политики японской империи», где 
говорилось: «Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в 
соответствии с духом Тройственного пакта. Однако пока мы не будем вмешиваться в 
этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против