Наличие таких родственников, о которых он раньше ничего не знал, стало для 
молодого человека шоком впрочем, нельзя сказать, чтобы неприятным. 
Заинтересовавшись этим аспектом семейной истории, дальше он естественным 
образом перешел к увлечению марксизмом, в чем ему старательно помогали новая 
знакомая и ее отец. Из госпиталя он вышел марксистом, променяв старое 
романтическое увлечение на новое.




Теория и практика коммуниста Зорге


В январе 1918 года Рихарда демобилизовали – после тяжелого ранения он был 
признан непригодным для воинской службы. Война для него закончилась. Сбылась 
отчаянная надежда фронтовика – он уцелел, и даже не стал инвалидом – хромота не 
в счет. Что такое хромота, когда ноги целы? Но что касается другой части 
заклинания: «Это пройдет!» – то она не сбылась. Ничего не прошло. Слишком 
многое он повидал за эти два года. Артобстрел, минометный обстрел, газовые 
атаки, рукопашные схватки, мучения и смерть товарищей, таких же мальчишек, как 
и он сам. Он научился бить другого человека саперной лопаткой в лицо и спокойно 
счищать с себя клочья человеческого мяса. После такого человек не становится 
прежним. Как сказал один из героев Ремарка, войну «нельзя сбросить с себя, как 
сбрасывают грязное белье».



«Мы больше не молодежь. Мы уже не собираемся брать жизнь с бою. Мы беглецы. Мы 
бежим от самих себя, от своей жизни. Нам было восемнадцать лет, и мы только еще 
начинали любить мир и жизнь; нам пришлось стрелять по ним. Первый же 
разорвавшийся снаряд попал в наше сердце. Мы отрезаны от разумной деятельности, 
от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них. Мы верим в 
войну».


Молодые ветераны оказались в мирной жизни чужими. Им были смешны бюргерское 
существование и бюргерские ценности – с теми, кто провел войну в тылу, они 
общались, как с инопланетянами. Впрочем, в тылу тоже было неспокойно. Война 
тяжело отозвалась на положении простых людей, захватив к 1918 году и средний 
класс. Рабочие голодали, в городах вспыхивали стачки. Январь 1918 года был 
отмечен мощнейшей политической стачкой в Берлине. Полиция и специально 
сформированные унтер-офицерские части разгоняли демонстрантов саблями. Подумать 
только – Рихард мог быть в их рядах! Нет, очень вовремя его демобилизовали…

Семья жила трудно. Небольшого семейного капитала почти не осталось, все съела 
инфляция. Братья и сестры Рихарда делили остатки. Обстановка в доме стала такой,
 что матери пришлось уехать и жить отдельно – может быть, она и вправду была 
старшим детям мачехой? Дом развалился.

Рихарду было легче, чем другим фронтовикам. Увлечение политикой помогло, хотя 
бы отчасти, справиться с последствиями войны, а борьба за переустройство 
общества была как бы ее продолжением. Ему не пришлось вживаться в чуждую мирную 
жизнь, он продолжал воевать.



«…На фронте, Эрнст, я много думал, но никак не мог добраться до корня вещей. А 
теперь, когда война позади, мне хочется узнать уйму всякой всячины: почему это 
могло случиться и как происходит с людьми такая штука. Тут много вопросов. И в 
самих себе надо разобраться. Ведь раньше мы думали о жизни совсем по-иному…».


Рихард начал разбираться, не дожидаясь окончания войны, еще в госпиталях. А 
теперь он решил всерьез понять, «как происходит с людьми такая штука» и еще 
много других «штук». Для начала он поступил в Берлинский университет на 
философский факультет. Но ни там, ни в своей умеренно буржуазной семье Рихард с 
его марксизмом не находил единомышленников. Дома жить становилось все более и 
более невозможно. Да и философия разочаровала: теперь он был вполне способен 
понять даже Канта, но совершенно утратил к нему интерес. И он решил уехать из 
Берлина, начать новую жизнь на новом месте.

Рихард выбрал Киль – промышленно развитый город со старейшим, основанным еще в 
XVII веке, университетом и, что было для него еще более важным, очень 
неспокойный город. В университете он стал изучать экономику и социологию – это 
оказалось гораздо ближе к жизни, чем философия. Но не только наука привлекала 
его – в Киле, избавившись от семейной опеки, он решил заняться и практической 
политикой и стал искать для себя подходящую по духу политическую партию. Больше 
всего привлекал «Спартак», чьи листовки проторили Рихарду путь в новое 
политическое видение, но со «Спартаком» связаться не удалось, и летом 1918 года