Для вторичного кодирования мы пользовались „Статистическим ежегодником 
германского рейха“. Тогда, в 1941 году, я воспользовался выпуском 1935 года. 
Статистический ежегодник состоял из сотен таблиц, содержавших великое множество 
цифр. В первой его части были помещены статистические данные о Германии, 
отпечатанные на белой бумаге. Эту часть я использовал в качестве основы для 
кодирования. Во второй части справочника, на листах зеленой бумаги, приводились 
международные статистические обзоры: ею пользовался Центр для шифровки 
радиограмм, предназначавшихся для нашей разведгруппы. Совершенно „аполитичный“ 
статистический ежегодник мы выбрали не только потому, что с его помощью можно 
было составить сотни тысяч цифровых комбинаций, но и еще по той причине, что 
наличие такого издания у журналиста Зорге и у меня, слывшего солидным 
предпринимателем, не вызывало абсолютно никаких подозрений.

Каждая радиограмма начиналась нашим „обратным адресом“: DAL, то есть 83 5 93. 
Это были начальные буквы русского географического названия Дальний Восток. В 
конце каждой радиограммы я отстукивал условное имя Рихарда Зорге – RAMSAY, 
соответственно, в цифрах 4 5 96 0 5 97. Шифровки передавались исключительно 
группами из пяти чисел.

Теперь мне хотелось бы попытаться, как можно понятней разъяснить принцип 
вторичного кодирования. Числа, представлявшие собой зашифрованный полный текст 
радиограммы, записывались в виде групп из пяти чисел. При этом под каждой 
строкой я оставлял столько места, чтобы под ней записать цифры из 
„Статистического ежегодника“, а также результат суммирования обеих строк. 
Откуда появились цифры второго и третьего ряда? Цифры для второго ряда я брал 
со 193-й страницы „Статистического ежегодника Германского рейха“ за 1935 год. 
Цифры для второго ряда я брал с этой страницы справочника, причем начиная с 
седьмой строки пятого столбца. Для еще большей надежности мы никогда не брали 
первую цифру, а всегда начинали с последней цифры соответствующего столбца. 
После того, как числа из справочника были записаны под цифрами, получившимися в 
результате первичного кодирования, последние складывались с первыми, десятки 
при этом отбрасывались. Я записывал только оставшиеся единицы сумм – так 
получалась третья строка.

Теперь необходимо было сообщить Центру, с какого места в статистическом 
ежегоднике надо начинать брать цифры для расшифровки. Необходимость эта 
возникала оттого, что я всякий раз использовал новую страницу, и отсчет цифр 
начинал с другой строки или с другого столбца. Это сообщение кодировалось 
отдельно. Под цифрами четвертой „пятерки“ дважды закодированного текста я 
записывал номер страницы и цифры, обозначавшие строку и столбец. Под ними я, 
кроме того, записывал еще и третью с конца „пятерку“. Все это складывалось…»

Надо несколько раз прочитать, чтобы понять, как все это, собственно, делается. 
А Макс занимался этим на практике! Шифрование – невероятно трудоемкий процесс, 
но он оправдал себя. Их радиограммы перехватывали в нескольких государствах – и 
никто никогда не смог расшифровать ни единого слова. Сначала шифрованием 
занимался сам Зорге, а начиная с 1937 года – Макс. Привыкнув писать шифром, он 
мог закодировать до 500 «пятерок» в час.

Но ведь надо было еще и передать все эти радиограммы. Макс приехал в Японию, 
естественно, с пустыми руками – нечего было и думать пронести рацию через 
таможню. Однако советские радисты были обучены самостоятельно изготавливать 
аппаратуру, и достаточно быстро Макс собрал передатчик и опробовал его. Затем 
они с Анной сняли в шестидесяти километрах от Токио летний домик на берегу 
океана и радировали попеременно оттуда, из токийской квартиры, из квартир 
Штайна и Вукелича. Макс был радистом высочайшего класса. Однако жизнь в 
постоянном напряжении дала о себе знать – неожиданно не выдержало сердце.

«В 1940 году у меня начались тяжелые сердечные приступы, – вспоминал Макс. – 
Лечащий врач-немец прописал мне строгий постельный режим. Я без конца получал 
уколы. Так продолжалось около трех месяцев. Врач посоветовал мне перестать 
думать о делах фирмы. Но шифровки-то надо было по-прежнему передавать. Тогда я 
попросил сделать в мастерской моего предприятия нечто вроде подставки, под 
предлогом того, что с ее помощью я смогу читать в постели. На этой подставке я 
затем шифровал радиограммы. Как только я заканчивал эту работу, моя жена быстро 
собирала передатчик и устанавливала его на двух стульях возле кровати. Лежа в 
ней, я стучал ключом, стоявшим на одном из двух стульев. В эти дни Рихард 
приносил мне только самые срочные материалы.

Потом мне пришлось для окончательного выздоровления поехать в Хаоне, в горы. 
Оттуда я дважды в неделю приезжал в Токио, чтобы выходить на связь».

Юлиус Мадер вычленил несколько принципов работы радиста Макса Клаузена.

1. Для приемника и передатчика он покупал только такие радиодетали, количество 
и качество которых ни в чем не превосходили запросов рядового радиолюбителя. 
Это требовало особых конструктивных решений. Так, например, ключ он изготовил 
из деревянной формочки для масла. Даже попытка спросить в магазине телеграфный 
ключ немедленно привлекла бы внимание шпиков.