программу нашего национального развития входит, по-видимому, необходимость 
вновь скрестить мечи с Россией…» Откровенно. Но пока что тайно.

7 июля 1927 года меморандум был написан, 25 июля его подписал император и он 
был отправлен в генеральный штаб как руководство к действию. Естественно, планы 
эти тщательно скрывались от будущих жертв и противников и, в первую очередь, от 
СССР. Но через семь месяцев после вручения меморандума императору советский 
полпред в Японии А. А. Трояновский попросил премьера Гиита Танака о встрече. 
Японец, словно предчувствуя не слишком приятный разговор, предложил провести 
неофициальную беседу, чтобы, как он выразился, «не вызвать ревность со стороны 
других государств и не создавать почву для излишних разговоров». Он прибыл в 
советское посольство в сопровождении одного лишь переводчика, важного гостя 
встретили накрытым столом, блинами с икрой. Все чин чином, как положено.

И, лишь отдав дань традиционной общей беседе, советский посол приступил к делу, 
ради которого, собственно, и просил о встрече. Да, не зря японский премьер 
предложил сугубо приватную беседу – Танака был умен…

– Кое-какие отдельные заявления, имевшие место здесь, в Токио, – говорил 
полпред, – кое-какие намеки… все это дает повод для недоразумений, создает 
почву для разного рода предположений и затрудняет благоприятное решение целого 
ряда конкретных вопросов тем, что заставляет думать о каких-то широких планах 
Японии в отношении нашего Дальнего Востока.

– Это не более как недоразумение, – ответил Танака. – Я торжественно заявляю, 
что никаких намерений и планов, никаких мыслей относительно нападения на СССР и 
территориальных захватов у нас нет и быть не может. Это, несомненно, какое-то 
недоразумение…

Поговорив еще некоторое время в таком же духе, дипломаты разъехались. 
Трояновский, естественно, не поверил японцу, а Танаке теперь предстояло крепко 
подумать, откуда произошла утечка информации. Он не знал, что к тому времени 
копия меморандума уже давно была доставлена в Кремль. Ее еще в 1927 году добыла 
резидентура ИНО ОГПУ в Харбине. Удостоверившись в подлинности документа, его 
решили опубликовать – естественно, не у нас. По одним данным, меморандум был 
впервые предан гласности в 1929 году в китайском журнале «Чайна критик», по 
другим, фотокопия и английский перевод документа были переданы для публикации в 
США. Скандал получился грандиознейший. Японская контрразведка так и не нашла 
ответа на вопрос: каким образом сверхсекретный документ попал в прессу? Решили, 
что это сработала американская разведка – роль нашей харбинской резидентуры 
вскрыть так и не смогли.

Однако обнародование планов японского правительства никоим образом не привело к 
их отмене. 18 сентября 1931 года на Южно-Маньчжурской железной дороге (ЮМЖД), 
принадлежавшей Японии, произошел взрыв. Взрыв был несильным и последствия его 
невелики – всего лишь один поезд сошел с рельсов – однако свою основную задачу 
он выполнил, послужив поводом для вторжения японской армии в Северный Китай. К 
концу октября Южная Маньчжурия была полностью захвачена.

Правительство Китая заняло нейтральную позицию – озабоченному постоянной 
борьбой за власть Чан Кайши было не до Маньчжурии, да и силы у него, как он сам 
понимал, не те, чтобы сражаться с японцами. США и другие страны, убедившись, 
что вектор агрессии направлен на север, отнеслись к действиям Японии вполне 
благодушно. В Лиге Наций шли бесконечные препирательства по поводу «права 
Японии вести карательные операции для защиты интересов своих граждан». Затем 
была сформирована «комиссия Литтона» по изучению положения дел в Маньчжурии. 
Комиссия однозначно сделала вывод, что имеет место агрессия. После того как 
Лига Наций 40 голосами против одного (японской делегации) утвердила доклад 
Литтона – правда, не предприняв против агрессора никаких санкций, Япония, 
«обидевшись», вышла из этой организации. Страна восходящего солнца явно 
готовилась к масштабной войне – уже в начале 30-х годов она по объему военных 
расходов заняла пятое место в мире.

В феврале 1932 года на захваченной маньчжурской территории было провозглашено 
независимое государство Маньчжоу-Го, во главе которого японцы поставили 
«императора» Айсинцзеро Пу И, последнего представителя китайской императорской 
династии Цинь. Японская Квантунская армия быстро продвигалась к северным 
границам Китая. Она была слишком слаба для нападения на СССР, но вектор 
движения просматривался совершенно четко, тем более, что в конце 1931 года 
Япония отклонила очередное предложение Советского Союза подписать пакт о 
ненападении (первые предложения были в 1928 и 1930 годах). Япония обычно 
нападала без объявления войны, так что советский Дальний Восток превратился в 
зону постоянной напряженности. Забегая вперед, можно сказать, что в течение 
1932–1940 годов японские военнослужащие 891 раз нарушали границу СССР, 433 раза 
обстреливали советскую территорию и суда, в результате было убито 80 и ранено 
107 человек. Японская разведка перебросила на территорию Советского Союза 57 
вооруженных банд, и советские пограничники задержали 2732 японских шпиона.

Нетрудно понять, что Дальний Восток в ЗО-е годы был объектом особого внимания и 
советской разведки. Особую роль тут играла войсковая разведка ОКДВА – Особой