внесения залога – естественно, они тут же испарились. В 1939 году Рудник и его 
жена вернулись в СССР, и даже никакие репрессии их не коснулись. Как видим, 
советское правительство не жалело ни денег, ни усилий для спасения жизни наших 
арестованных нелегалов. При одном условии – они не должны были признаваться, 
что работают на СССР. Запомним это на будущее.

В своих «тюремных записках» Рихард Зорге по пунктам формулирует стоявшие перед 
ним задачи. Нет необходимости их перечислять, потому что можно сказать кратко: 
все, кроме террора. Терактами, поставками оружия и убийствами группа Зорге не 
занималась, для этого имелись другие, специально подготовленные люди. Зато 
собственно разведку группа вела по всем возможным направлениям: 
социально-политическая деятельность нанкинского правительства и группировок в 
Китае, изучение их военной мощи, военных планов, внутренняя и внешняя политика 
правительства, политика других стран в Китае и даже изучение проблем сельского 
хозяйства – раз уж он корреспондент сельскохозяйственной газеты. Часть 
информации Рихард поставлял в Москву, другую, через посредство Коминтерна, 
передавал в советские районы. Герхард Эйслер, который в те годы был 
представителем Коминтерна в Шанхае, – он-то и назвал работу Зорге «жизнью в 
стиле казино» – вспоминал:

«Рихард Зорге узнал, какие операции планировалось провести против советских 
районов. Благодаря тесным контактам с китайскими соратниками по борьбе, я смог 
передать эти сведения по назначению. Так состоялась наша встреча. В тогдашних 
условиях она не могла быть продолжительной. Разговор вынужденно ограничивался 
самым необходимым и существенным. Несмотря на постоянно висевшую над ним угрозу,
 от Зорге исходило спокойствие и ощущение безопасности. Без всякой спешки, за 
несколько минут он успевал доходчиво разъяснить замыслы и планы противника, 
самые сложные ситуации. Он обладал удивительным даром излагать самое 
существенное в нескольких коротких, точно сформулированных фразах. При этом он 
не только ознакомил меня с военными планами гоминдановской клики, но и 
предложил ряд контрмер, посоветовал, что предпринять, чтобы не дать противнику 
застать себя врасплох. Во время наших бесед он не пользовался никакими записями.
 Он все держал в голове – и цифры, и имена, и географические названия, которые, 
большей частью, с трудом поддавались запоминанию». Зиблера тоже поражал масштаб 
его интеллекта.

Но все же надо понимать, что по своему положению Зорге не мог иметь какой-то 
сверхэкслюзивной информации. Да его и не затем посылали. На самом деле картина, 
которую предоставляет разведка правительству, складывается из сотен и сотен 
сообщений агентов с самых разных концов земли. Эти сообщения проверяются и 
перепроверяются, иной раз данные об Японии проверяют через Америку и наоборот, 
и лишь потом эта многократно очищенная информация ложится в итоговые сводки. 
Политическая информация собиралась из сотен разных источников, а военная имела, 
в основном, интерес не для Москвы, а для китайских товарищей, что тоже было 
полезно, поскольку СССР всемерно поддерживал китайских коммунистов. Какие-то 
данные подтверждали информацию, полученную с других концов Земли. Но он ни в 
коей мере не был суперразведчиком, «разведчиком № 1», каким его стремятся 
показать. Был в жизни Зорге момент, когда он давал сверхважную информацию, но 
это происходило значительно позже и в другой стране.

В ноябре 1932 года Рихард покинул Китай, причем покинул его внезапно, в течение 
одного дня. Урсула Кучински рассказывала, что как-то раз в конце 1932 года ей 
позвонил Джон и сказал, что во второй половине дня она должна прийти к нему 
домой – ее вызывает Рихард. По правилам, должен был последовать еще один звонок,
 и только тогда следовало идти. Однако Джон не позвонил, и Урсула решила, что 
все отменяется. В тот вечер у них с мужем были гости, и в самый разгар вечера 
неожиданно зазвонил телефон. Она сняла трубку.

– Я ждал тебя два часа, – раздался знакомый голос. – Потом я звонил, но никого 
не было. Ты выходила?

– Да.

– Хорошо. Я хочу попрощаться с тобой…

Рихард очень хорошо относился к Урсуле, и это прощание по телефону могло 
означать только одно: он уезжает внезапно.

Каких только версий не высказывали по поводу отзыва Зорге из Китая, где вроде 
бы все шло так хорошо. Самая распространенная – та, что Китай был только 
тренировкой, а на самом деле его собирались переориентировать на Японию.

Генерал-майор Иванов в неопубликованной книге о Зорге пишет: «Мы точно не знаем 
причин возвращения Зорге в Москву именно в конце 1932 года, и почему он не 
продолжал оставаться и работать далее. Неизвестно также и о том, настаивал ли 
он сам на скорейшем возвращении. Можно лишь предположить, что трехлетний срок 
пребывания в Шанхае был достаточен для решения первых организационных задач, и, 
по всей вероятности, он заслуживал перерыва в работе и отдыха в нормальных 
условиях. Возможно, предстояла переориентировка Зорге на другое направление, 
например, в Японию, возможно, что появились какие-либо признаки неблагополучия.