«Уже в середине августа меня спрашивали: готов ли я работать в Москве? И, хотя 
я сразу ответил, что смогу быть в Москве в начале октября, с тех пор я ничего 
не слышал от Москвы. Разумеется, сейчас я волнуюсь о том, что, возможно, что-то 
не в порядке, может быть, существуют какие-то возражения против меня как 
личности, либо ответ просто потерялся. Короче говоря, я каждый деньжду 
сообщения об этом, так как скоро я получу паспорт, есть и другие причины, 
беспокоящие меня. Например, относительно работы, так как уже полтора года я не 
являюсь партийным работником… Конечно, это не самое страшное, но все же это 
усиливает неясности в отношении меня… Исходя из этого, прошу вас еще раз, так 
как никакие попытки получить ответ из немецкого центра не возымели действия, 
приложить все усилия, чтобы я получил ответ относительно моего переезда в 
Москву и чтобы все решилось для меня в хорошую сторону…»


А вот это уже на самом деле интересно! Как это так: «уже полтора года не 
являюсь партийным работником»? Полтора года – это примерно с весны 1923 года. 
До этого он явно занимается партийной работой, поскольку отвечает за кассу и за 
картотеку, и вдруг становится просто связным – весьма существенное понижение. 
Здесь мы явно встречаем отголосок какой-то неприятной истории. И теперь 
совершенно не удивительно, что, познакомившись с советскими деятелями из 
Коминтерна, он предпринял шаги, чтобы перебраться на работу в Москву и потом 
напоминал о себе снова и снова – он сам явно хотел уехать из Германии.

И вот 7 октября состоялось решение о том, чтобы принять Зорге на работу в 
информационный отдел Коминтерна в качестве специалиста по экономике и политике. 
Закончив работу, связанную с выборами, 15 декабря он прибывает в Москву. А уже 
в конце июня просит перевести его из отдела информации в отдел агитации и 
пропаганды и в апреле 1926 года становится заместителем начальника этого отдела.


Однако и эта работа вскоре становится Зорге скучна. И вот, в 1927 году его друг 
и покровитель, член Исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский, рекомендует его в 
отдел Международных связей в качестве инструктора. По-видимому, к тому времени 
Рихард «дошел» от этой мирной спокойной жизни, потому что уже в апреле по 
поводу его персоны из Москвы в Скандинавию некоему Освальду пишут: «Ему не 
сидится и не работается у нас. Он хочет скорее выехать, а мы затрудняемся его 
послать на самостоятельную работу, ибо опыта практической работы у него почти 
нет… Выясните следующее: будут ли они возражать, если он поедет в Ваше 
распоряжение и будет работать под Вашим руководством…»

И вот Зорге в Стокгольме, вырывается на оперативный простор. Освальда он здесь 
не находит, о его приезде никто не информирован. Тем не менее, он тут же 
начинает работу, самостоятельно определив ее объем. «Я буду здесь работать над 
следующими вопросами, – пишет он в Москву: – разделение труда в аппарате ЦК; 
работа отделов: отдел профсоюзов, агитации и пропаганды… вопрос о руководстве 
вообще, районы, области, коммуны, работа нескольких функционеров в Стокгольме, 
подготовка к конференции профсоюзов в конце января, работа в самых важных цехах 
заводов в Стокгольме и вопрос заводских газет». Ну прямо генсек, ни больше, ни 
меньше. Планы у него грандиозные, вопрос только в том, имеет ли он 
соответствующие полномочия? Однако ни о какой «работе под руководством» речи 
уже нет. Несколько ошарашенные такой энергией московские товарищи весной 1928 
года пытаются поймать его в Норвегии и вернуть в Копенгаген. Но он почему-то 
оказывается в Великобритании, потом в Берлине. К этому добавляются еще и 
денежные взаимоотношения с руководством.



«После того, как я узнал, что у вас некоторые удивляются, что я в течение шести 
недель уже потратил двести долларов, а некоторые удивляются еще больше тому, 
что я к настоящему времени потратил почти пятьсот, я всем им рекомендую 
хорошенько посмотреть отчет. Вы можете убедиться, что я указал там лишь деньги, 
потраченные на билеты, и зарплату, а не для телеграмм и прочих нужд, средства 
на которые, по правилам, я мог бы указать в отчете. Далее, должен сказать, что 
одно путешествие от Москвы до Осло через Берлин, как и путешествие от Осло до 
Берлина и обратно… к сожалению, оба путешествия стоили свыше ста долларов. 
(Жалованье было около 140 долларов. А остальные деньги куда ушли? На 
телеграммы? – Е. П.) Если в итоге кто-то имеет что-то против моей поездки из 
Москвы в Осло, то этим людям следовало бы подумать об этом заранее…»


Насчет того, кто и что имеет против его поездок, то тут есть еще один 
любопытный документ. В декабре 1928 года некто Б. Васильев пишет: «Ни мне, ни т.
 Сирола (Уполномоченный Секретариата ИККИ – Е. П.) неизвестны и поэтому 
непонятны планы путешествий т. 3. В свое время было условлено, что он должен 
работать в Норвегии, можно согласиться, чтобы он время от времени наезжал в 
Данию и, может, даже Швецию, но на ближайшие месяцы такие поездки, по-моему, не 
нужны… Т. Зорге, по-моему, должен ехать в Норвегию и там остаться, как было 
условлено.

Что касается предложения о его поездке в Англию, я высказываюсь против. Он