вынужденную посадку. Самолет командующего ушел от преследования в облака тумана 
и благополучно приземлился на участке, выложенном соломой. 

Да, деревенька Толстое была мало приспособлена для штабной работы. Но связь с 
ней была хорошая. Конев сразу вошел в контакт с командующими армиями обоих 
фронтов, действующих на этом участке. Четко проведенная разведка позволила 
точно определить место, где ударные группы Штеммермана, с одной стороны, и 1-й 
немецкой танковой армии, с другой, намеревались прорвать кольцо окружения и 
соединиться. По приказу Конева авиация всеми наличными силами, несмотря на 
завязавшуюся метель, атаковала с воздуха обе эти группы и проутюжила на дорогах 
компактные массы неприятеля. Стрелковые части снова отбили у немцев ключевое 
село Шандеровку. 

Потом на заре в бой были введены артиллерийские соединения, они били по 
скоплениям врага в оврагах и балках. Танки генерала Ротмистрова в буквальном 
смысле утюжили неприятельские колонны, находившиеся на марше. Кавалеристы, 
действуя без дорог, по снежной целине, шарили по оврагам, балкам, уничтожая или 
забирая в плен тех, кто небольшими группками старался уйти малозаметными 
тропами. 

Это были у Конева, пожалуй, самые напряженные сутки за всю войну. Грохот 
непрерывной артиллерийской дуэли разносился с севера на юг. Когда стихал шум 
ветра и переставала кружить метель, становился слышен гул самолетов, 
становилось видно, что весь горизонт вокруг деревни в кровавых заревах пожарищ. 


Мне пришлось в ту ночь пешком добираться до деревни Толстое. Моя редакция, 
очевидно отдавая отчет в огромном значении новой схватки, разыгравшейся на 
Днепре, приказала мне взять у генерала Конева хотя бы несколько слов для 
корреспонденции об этой операции. Куда там! Генерал отмахнулся от меня, как от 
комара: "Потом, потом, цыплят по осени считают". В первый раз я видел его тогда 
небритым. Сорванным голосом он отдавал по телефонам приказы. Принимал 
оперативные сводки. Сам наносил обстановку на карту. Новые решения передавались 
в армии фронта. Иногда он застывал над картой, должно быть стараясь угадать: а 
что же предпримет Штеммерман. В один из таких моментов он наткнулся на меня. 

- Ну что вы под ногами путаетесь? 

- Одно слово... Самое важное сегодня? 

- Не выпустить! Всех захлопнуть, никого не выпустить! - хрипловато бросил он и 
вновь склонился над картой. 

- Поимей ты совесть, он третьи сутки голову на подушку не клал, сердился мой 
друг подполковник Соломахин. 

Командующий продолжал работать. На основе вороха новых и новых данных, стараясь 
угадать замысел Штеммермана, Конев уже хорошо представлял, что это не только 
знающий, хитрый, но и волевой противник. Знал, что он не сдастся и до 
последнего будет выполнять приказ Гитлера, хотя "каменная стена", на которую 
ему предлагалось опереться, явно уже трещала. Что же, что он придумает? Каким 
будет его следующий ход? 

И полководец принимал меры, чтобы своевременно предупредить все возможные 
варианты. В финале Корсунь-Шевченковского сражения, как мне кажется, с особой 
ясностью проявилось умение Конева почувствовать или, точнее, определить 
критический момент сражения, умение, которое в сочетании с его настойчивостью и 
волей и на этот раз привело к победе. 

Когда битва, названная в народе вторым Сталинградом, Сталинградом на Днепре, 
пришла к победоносному концу и по разбитым, раскисшим дорогам двинулись 
бесконечные вереницы пленных, глубокой ночью в маленькой хатке в деревне 
Толстое, где после доклада в Москву о разгроме корсунь-шевченковской группы на 
соломенном тюфяке, не снимая мокрого комбинезона, прилег командующий, раздался 
мелодичный звонок высокочастотного телефона. Вот отрывок из разговора, который 
тогда произошел: 

С т а л и н. Поздравляю с успехом. У правительства есть мнение присвоить вам 
звание Маршала Советского Союза. Как вы на это смотрите, не возражаете? Можно 
вас поздравить? 

К о н е в. Благодарю, товарищ Сталин. 

С т а л и н. Ну хорошо, отдыхайте. Устали, наверное? 

Устал! Конев еле держался на ногах. Ведь в решающие моменты сражения он не раз 
выезжал на танке в те населенные пункты, где назревали особенно острые ситуации.
 Когда возвращался, не было сил стащить с себя комбинезон, и, только сбросив 
сапоги, он валился на койку. И вот теперь, даже как следует и не пережив 
радостной вести, он тотчас же уснул. На следующее утро самолет принес на фронт