продолжавшиеся противником бомбардировки Севастополя в мае и июне 1855 года, 
гибель Нахимова - все это настраивало царя крайне пессимистически. Убежденный, 
что сдать Севастополь все равно придется, он считал, что надо сделать для 
очистки совести последнюю отчаянную попытку дать решительный бой, и чем раньше, 
тем лучше. Главнокомандующий вооруженными силами России в Крыму М.Д. Горчаков 
(назначенный на этот пост взамен смещенного А.С. Меншикова) считал такую 
попытку при крайне неблагоприятных условиях чистейшим безумием, но возражать 
царю не осмеливался. "Более, чем когда либо, - писал Александр II 
главнокомандующему, - я убежден в необходимости предпринять с нашей стороны 
наступление (подчеркнуто Александром П. - Авт.), ибо иначе все подкрепления, 
вновь к Вам прибывающие, по примеру прежних, будут частями поглощены 
Севастополем, как бездонною бочкою"{51}. 

На военном совете, созванном Горчаковым, было решено совершить нападение на 
неприятеля в ночь на 4 августа 1855 года. Людей посылали на верную смерть, 
заставив их атаковать отвесные и заведомо неприступные Федюнинские высоты, 
которые защищались неприятельской армией в полтора раза более сильной, чем 
русская армия. Уже в самом начале атаки выяснилось, что артиллерию нельзя 
переправить через Черную речку. Русские батальоны один за другим переходили 
через перекидные мосты, и неприятель косил их убийственным огнем. Горчаков 
вводил в бой полки постепенно без всякой между ними связи, и этот метод был 
убийственным для русских. Русские потерями в этот злополучный день до 10 тысяч 
человек. 

* * * 

На другой день после неудачного для русских сражения у Черной речки противник 
начал бомбардировку Севастополя, которую не прекращал вплоть до последнего, 
решающего штурма. Основным объектом бомбардировки являлся Малахов курган как 
важнейший пункт обороны города. 

К этому времени севастопольские укрепления были почти разрушены; подступы 
(апроши{52}) французов перед Малаховым курганом находились уже в шестидесяти 
шагах от его контр-эскарпов{53}, и в те редкие минуты, когда смолкал гром 
орудий, с Малахова кургана можно было слышать говор неприятельских солдат. 
Начиная с 24 августа неприятельская бомбардировка приняла особенно ожесточенный 
характер. Только за одни сутки 27 августа англичане и французы выпустили до 70 
тысяч ядер и до 16 тысяч бомб и гранат{54}. Защитники Севастополя теряли 
ежедневно до 1500 человек. Город горел. Финального штурма ждали каждую минуту. 

На рассвете 27 августа разведчики донесли, что в неприятельских траншеях 
замечено необычное оживление и что вражеские солдаты одеты в полную форму. 

В этот день Бутаков находился на "Владимире", который, как и "Херсонес" и 
"Одесса", стоял на якоре у южного берега рейда, между Аполлоновой балкой и 
Павловской батареей. В случае штурма пароходе-фрегаты должны были защищать 
левый фланг русских укреплений. 

В 12 часов неприятельские войска начали штурм. Тотчас же "Херсонес" и "Одесса" 
ушли к бухте Голландия, а "Владимир" - к северному краю Рейдовой батареи. По 
нему открыли огонь, он изредка отвечал. Но лишь, только пароходо-фрегат подошел 
к Килен-балке, комендоры открыли интенсивный огонь бомбами и картечью по 
наступающим французским частям. Обстрел оказался для врага неожиданным и, 
понеся большие потери, французы отхлынули к своим траншеям. Вскоре они 
возобновили штурм. Но "Владимир" не мог продолжать обстрел наступавших колонн, 
так как возведенные французами незадолго до штурма батареи простреливали весь 
участок моря против Килен-балки и оставаться здесь значило подвергать и команду 
и корабль безрассудному риску. Тогда Бутаков решил выполнить такой маневр: 
подойти к восточному берегу Килен-балки так близко, чтобы сам берег служил 
"Владимиру" укрытием от французской батареи, ядра которой в этих условиях 
должны были перелетать через "Владимир" выше его труб. Чтобы защитить команду 
от штуцерного огня из неприятельских траншей, Бутаков закрыл борта изнутри 
мешками с землей, орудия - высокими тросовыми щитами, а руль - специальной 
будкой из толстых железных листов. Фок- и грот-мачту Бутаков снял, чтобы щепой 
от них и обрывками цепных вантин при попадании вражеских пуль и осколков 
снарядов не поранить людей на палубе. 

C большим хладнокровием и знанием дела провел Бутаков этот остроумный и смелый 
маневр. Французы никак не ожидали, что "Владимир" пройдет так близко от входа в 
бухту. Они открыли по нему интенсивный, но беспорядочный огонь. И здесь 
Григорий Иванович Бутаков проявил высокое искусство маневрирования, применив 
новый тактический прием, имевший целью не дать противнику вести прицельный 
огонь по "Владимиру". Прием этот был основан на высоких маневренных качествах 
парового корабля. По команде. Бутакова "Владимир" резко менял направление 
движения, скорость хода, делал резкие повороты, останавливался на месте. 
Вражеские снаряды то не долетали до "Владимира", то перелетали через него. 
Такое маневрирование требовало особого внимания еще и потому, что ширина 
Севастопольского рейда в этом районе равнялась всего лишь четырем с половиною 
кабельтовам.