- Почему в таком состоянии чайная? 

Четкий ответ: "Это дело зам по тылу". 

- Дело зам по тылу - обеспечить соответствующие материалы, а чье же дело - 
организовать работу, чтобы сделать одно из немногих помещений в полку, которое 
посещает каждый солдат, уютным, красивым? 

Четкий ответ: "Это дело командира полка". 

- А какова же ваша роль? 

Молчание. 

Потом мы пошли в парк. В парке я предложил Захарику рассказать и показать 
пальцем, в каком боксе и какого подразделения стоит техника. Высокомерное 
молчание верблюда. В глазах читалось: 

"Вопрос не по чину и вообще - это дело зама по вооружению". 

- Понятно, товарищ майор. Последний вопрос на всплытие - ведите меня в 
аккумуляторную, там на месте поясните: получают ли аккумуляторщики молоко и как 
они обеспечены спецодеждой? Я готов смиренно следовать за вами. 

Захарик повернулся и очень уверенно зашагал в угол парка, в сторону, 
диаметрально противоположную аккумуляторной. До того уверенно зашагал, что у 
меня в душе шевельнулось сомнение: не перенес ли командир полка аккумуляторную 
в другое место? 

Но по мере того, как мы шли, сомнения мои развеялись. В этом углу парка стояли 
навесы со сваренными из арматуры воротами, где под крышей, но практически на 
свежем воздухе хранилась техника роты материального обеспечения. Аккумуляторной 
там не было и быть не могло. Но я молча шагал за Захариком, прикидывая, как же 
он будет выворачиваться из этого положения. Захарик остановился, внимательно 
исследовал взором навесы. Я ехидно подсказал: "Товарищ майор, я вас просил 
привести меня в аккумуляторную". 

Бесстрастный ответ: "Она была здесь!" 

Командир полка не выдержал и захохотал. 

Что было потом? Потом был звонок командующего, генерал-полковника Калинина, с 
мягкой рекомендацией: обращаться с замполитами поосторожней. На что я доложил, 
что единоначалие в армии никто не отменял, и он такой же заместитель командира 
полка, как и все остальные. Причем заместитель пустой и злобный, и его работа, 
вернее, отсутствие таковой, приносит несравнимо больше вреда, чем пользы. Если 
бы я взыскал с любого другого заместителя командира полка, то этого бы никто не 
заметил. Командующий от дискуссии на данную тему уклонился. 

Потом был визит члена военного совета генерал-лейтенанта Смирнова, когда 
образцово-показательно отстаивалась честь мундира, корпоративные интересы были 
возведены в абсолют, и работа по схеме: отыскание виноватых наказание 
невиновных - поощрение неучаствовавших. Было уволено два прапорщика, все кругом 
получили взыскания, кроме, конечно, Захарика, потому как он в силу своей 
должности обязан быть правым, его ведь партия к делу приставила. Он с ней вроде 
как на ты! Ну, а все остальные: командиры, зампотехи, "пэвэошники", тыловики - 
это быдло, удел которых быть виноватыми всегда! Но потом в офицерском корпусе 
полка возродились нормальное самолюбие и гордость русского офицера, который 
никогда быдлом не был и не будет, а если его таковым и пытаются делать, то это 
временно, на непродолжительный срок, пока он не разобрался: кто есть кто! В 
конечном итоге оказался майор Захарик замполитом артиллерийского полка в 
Шамхоре, в славной Кировабадской 104-й "Дикой" воздушно-десантной дивизии. 
Ребята там простые, откровенные. Сущность замполита они схватили быстро. Пару 
раз намяли ему бока, после чего его отправили в адъюнктуру на педагогический 
факультет. Кто умеет играть тот играет, а кто не умеет - идет учить, как 
играть! 

Дивизия, особенно если это дивизия "придворная", да еще и такая разбросанная по 
городам и весям, - организм очень интересный, и работы в ней непочатый край. 
Кроме того, это просто большой организм. Воздушно-десантные войска никогда в 
своих рядах сокращенного состава, не имели, и этот большой организм являлся, в 
известной степени, сколом государства, а на другом, тактическом уровне - 
командира. 

Работа с дивизией была большой, интересной, если угодно - творческой. Здесь ни 
убавить, ни прибавить. Если бы не систематически внедряемая в армейский 
организм идеологическая зашоренность и образующаяся вследствие ее армейская 
"простота", которая, как известно, бывает хуже воровства, жизнь была бы 
прекрасна. Такая служба - это та стихия, в которой я всегда себя чувствовал 
предельно комфортно, как рыба в воде, несмотря ни на какие трудности, лишения,