Целый месяц пилили на части и вывозили деревья, завозили всевозможные 
строительные материалы, шел тотальный ремонт и восстановление всего и вся... 

К прибытию комдива статус-кво было восстановлено, но не более того. Командир 
знал, что произошло в дивизии, и я знал, что он это знает. Тем не менее он не 
преминул выразить притворное удивление: "Чем же ты тут целый месяц занимался?" 

И еще об одном. Два раза, в марте 1987-го и в марте 1988 года, мне пришлось 
организовывать и представлять к проверке полки для участия в лыжной гонке на 20 
километров со стрельбой на финише на приз газеты "Красная звезда". 

Запомнились эти соревнования, с одной стороны, как торжество человеческого духа,
 воли, а с другой - как нескончаемый, непрерывный обман на всех уровнях, щедро 
орошаемый алкоголем в соответствии со сложившимися на тот период времени 
традициями и правилами игры. С тех пор я люто ненавижу массовые спортивные 
соревнования такого рода. Кому-то их результаты тешат самолюбие, кому-то 
приносят очередную звезду, а для большинства - это жестокое разочарование и 
потеря надежды на торжество справедливости. 

В ноябре 1987 года в ВДВ произошли серьезные изменения. Генерал армии Д. С. 
Сухоруков стал начальником Главного управления кадров - заместителем министра 
обороны, командующим ВДВ был назначен генерал-полковник Н. В. Калинин. В 
декабре новый командующий прибыл в дивизию. Он как-то очень внимательно и 
придирчиво приглядывался ко мне, объехал весь полигон. Мне это, естественно, не 
очень понравилось. Но чем больше меня жмут, тем больше во мне крепнет желание 
не уступить, не поддаться и не проиграть. По-видимому, впечатление сложилось 
благоприятное, потому что, улетая, уже у трапа самолета Николай Васильевич 
вскользь обронил: "Ты рассматриваешься на должность командира дивизии, готовься 
в январе!" 

Точно, 10 января 1988 года мне было досрочно присвоено воинское звание 
"полковник", а через несколько дней я был вызван в Москву на собеседование. 
Беседа с командующим была предельно краткой, после чего я отправился в Главное 
управление кадров. 

Собеседование прошло по нарастающей: начальник отдела, заместитель начальника 
управления, начальник управления. С первыми двумя побеседовали весьма 
доброжелательно, а при встрече с начальником управления генерал-лейтенантом 
Цыганковым вышла неувязочка. Дело в том, что каждому из вышеперечисленных 
начальников сопровождавший меня офицер представлял мое личное дело с приколотой 
сверху маленькой справкой о прохождении службы. И вот, когда я предстал пред 
светлые очи генерал-лейтенанта Цыганкова, а он бегло ознакомился со справкой, 
разговор сразу принял крутой характер: 

- А как это ты в комдивы метишь? Ты же проходимец! Ты же все должности прошел! 
Ты же не служил, а отмечался. Это же надо, заместитель командира полка - 2,5 
месяца, командир полка - год и три месяца, заместитель комдива год и три 
месяца! - Далее последовала мораль на тему о необходимости вызреть, набраться 
служебного опыта, дорасти и официальный вывод: "Коль скоро вы ко мне попали, я 
вас, конечно, начальнику Главного управления кадров представлю, но этот вопрос 
вряд ли будет решен положительно!" 

Потешность ситуации заключалась в том (правда, я с этим разобрался несколько 
позднее), что, уходя с командования воздушно-десантными войсками, генерал армии 
Д. С. Сухоруков сказал: "Лебедь - это последний комдив, которого я назначаю, а 
дальше - ваше дело!" Отсюда и повышенная придирчивость и, до известной степени, 
предвзятое отношение ко мне со стороны нового командующего ВДВ. 

Пока мы шли по длинному коридору к кабинету Сухорукова, генерал Цыганков не 
переставал возмущаться: "Это ж надо, молокососа на дивизию ставить! Прокрутился,
 блеснул, и вот на тебе - дивизия!" Я молчал, про себя прикидывая, что, 
во-первых, в тридцать семь лет на молокососа я уже никак не тяну, во-вторых, от 
службы никогда не бегал, кадрированно-кастрированными частями никогда не 
командовал, при назначении на очередную должность моего согласия мало кто 
спрашивал, посему и обвинять не в чем, и, в-третьих, если рылом не вышел, зачем 
было очередное звание досрочно присваивать и вообще всю эту бодягу затевать. 

Зашли в приемную, Цыганков пошел докладывать. Секунд через 20 - 30 пригласили 
меня. Дмитрий Семенович Сухоруков вышел из-за стола, очень тепло со мной 
поздоровался. Предложил сесть, минут на 15 мы погрузились в совместные 
воспоминания. Вопросы сыпались очень часто: "А как такой-то полк?.. А 
воздушно-десантный комплекс там-то достроили?.. А вот такое-то десантирование 
помнишь?.. А танкодром уже запущен?.. А парк уже заасфальтировали?.. А как 
здоровье подполковника М.?.." 

В начале беседы генерал Цыганков сидел с непроницаемым лицом. По мере ее 
продолжения выражение его лица все более и более менялось и в конце, когда 
Дмитрий Семенович поздравил меня с назначением на должность командира дивизии, 
выразил уверенность в том, что я достойно пройду собеседование в ЦК КПСС, на