Это общежития, парки, склады, стоянки, столовые. Все прибывают на парадную 
площадку со своими привычками, взглядами, понятиями о порядке, и удержать в 
узде эту разношерстную орду может только сильный, волевой и жесткий человек. 

Начальник гарнизона парадной площадки генерал-майор Бельтюков - его, к 
сожалению, уже нет в живых - был именно такой. Маленького роста, коренастый, но 
нисколько не толстый. Лобастое, квадратное лицо, пенсне а-ля Берия. Он был 
воплощением энергии, деловитости, распорядительности и жесткости, порой 
переходящей в жестокость. На ежедневно проводимых совещаниях генерал Бельтюков 
мог разделать под орех любого командира части, не утруждая себя выбором 
выражений. В то же время, когда на тренировке появлялся командующий округом, 
кто-то из заместителей министра или сам министр обороны, неизменно следовал 
доклад: "Все без исключения офицеры - молодцы, стараются, являют собой образец 
исполнения служебного долга". Дед никогда, никому, ни на кого не жаловался, а 
драл сам по-отечески. Может, это кому-то покажется странным, но это очень 
ценное и важное качество начальника. На парадной площадке, при систематическом 
посещении ее министром обороны и его заместителями, очень легко было слететь с 
должности или вообще вылететь из армии. Поэтому вот такая манера поведения 
Бельтюкова всем без исключения импонировала. Все знали, что если пролетел - 
свое получишь сполна и круто, но вождь парадной площадки тебя никогда не сдаст. 
Поэтому, обижаясь на него по мелочам, ему прощали любые выходки. В первые три 
дня главным героем на каждом совещании был я. Все у меня было плохо, все не так.
 Особенно потрясающие доклады о катастрофическом состоянии противопожарной 
охраны в полку делал начальник этой самой охраны майор Соболь. Вышел я из 
положения совершенно неожиданным образом. Надо сказать, что практика совещаний 
была такова: первые десять пятнадцать минут начальник штаба парадного расчета 
доводил общие указания и распоряжения, потом в зал совещаний стремительно 
врывался Бельтюков. "Товарищи офицеры!" Появление начальника гарнизона 
сопровождалось, как правило, демонстрацией какого-нибудь уникального образчика 
"гомо сапиенс" или до предела изуродованного предмета снаряжения. Разминка 
начиналась с команды: "Заводи!" или "Заноси!" 

На этот раз последовало: "Заводи", и комендант парадной площадки представил на 
всеобщее обозрение курсанта военно-морского училища. Роста в курсанте было 
где-то метра под два, но чтобы всем было ясно, о чем речь, Бельтюков приказал: 
"Залазь на стол!" Курсант залез и как атлант взвалил потолок на плечи. При 
таком росте размер обуви у него был никак не меньше сорок пятого, но во что он 
был обут и был ли обут вообще, осталось для всех тайною. Потому что, согласно 
морскому обычаю, брюки у него были клеш, в данном случае это был какой-то 
суперклеш, ибо ширина штанин у самой земли была примерно пятьдесят и под этой 
"запорожной роскошью" начисто терялась предполагаемая обувка. Последовал бурный 
комментарий к такому изощренно-злостному нарушению формы одежды. Бельтюков имел 
привычку по ходу разбирательства втыкать в кого-нибудь указующий перст и 
спрашивать: "Что ты думаешь по этому поводу?" На сей раз перст воткнулся в меня.
 Я доложил: "Великий Суворов сказал: "Чем выше чердак, тем больше хламу". 
Напомню, что Бельтюков роста от силы 162 см. Он онемел: "Как, как ты сказал?" 

- Да не я, а великий Суворов: "Чем выше чердак, тем больше хламу". 

С.тех пор как отрезало. Даже когда я действительно в чем-то был виноват, разбор 
генерал Бельтюков делал почти нежно, поглядывая снизу вверх на мои 185 см, 
иронично поблескивая очками, вопрошал: "Так что там сказал великий Суворов?" 

Парад, точнее, подготовка к нему - это прежде всего тяжелый труд. В любую 
погоду, несмотря ни на что, надо превратить большую массу по-разному 
подготовленных в зависимости от срока службы солдат в монолитную, мощную 
молодецкую колонну, где все - голос в голос, волос в волос, ствол в ствол. 
Только такая колонна впечатляет и вызывает восхищение. Научить шеренгу, в 
которой 22 человека, красиво и слаженно ходить - задача повышенной категории 
сложности, особенно вначале, когда шеренги извиваются, как змеи; стволы 
автоматов, несмотря на все объяснения, торчат в разные стороны; левый фланг 
относительно правого заносит на расстояние до 2,5 метров в ту или иную сторону, 
вперед или назад. И каждому надо поставить подбородок, носок, ствол, локоть. 
Добиться одноообразия и монолитности, пустить по две, по три, потом по пять и, 
наконец, по десять шеренг. Это все на простом понятном человеческом фоне: 
участвовать в параде хотят все, а вот систематически тренироваться - ну, только 
о-о-очень сознательные. Существует целая система маленьких тайн, хитростей, 
стимулов с целью понудить солдат заниматься сознательно и старательно. Это 
вручение непосредственно после занятий лучшим шеренгам билетов в престижные 
кинотеатры и концертные залы, это и флажки на автоматы, это и ежедневный 
пятикилограммовый кулек конфет лучшей шеренге одного и другого батальона. Это и 
методически грамотная подначка старшин старших шеренг, когда доведенный до 
отчаяния снисходительными насмешками старшина начинал своей волей 
дополнительные занятия и сплошь и рядом если уж и не попадал в лучшие, то, по 
крайней мере, однозначно уходил из худших. Это и ежедневный чай с бутербродами, 
это и эпизодически, спонтанно осуществляемые совместные тренировки с 
"тысячетрубным оркестром". Это и фильмы, концерты, встречи на самой парадной 
площадке. Это и многочисленные смотры-конкурсы на лучшую "коробку", лучшую 
песню, лучшую ленинскую комнату, комнату хранения оружия, с вручением призов; и,
 соответственно, антистимулы - худшие шеренги скребут территорию, метут, драят,