огнем. 

Еще несколько секунд назад стояла почти абсолютная тишина; готовилась 
проснуться природа; на многих постах поникли каски, и как ты по этим каскам ни 
стучи и что ни говори - бесполезно. Смотрят на тебя из-под каски глаза 
смертельно усталого мальчишки, и ругаться уже не хочется а ругаться надо. 
Пожалей мальчишку и выкажи ему свое сочувствие, и он в знак благодарности и 
признательности уснет прямо у твоих ног. И, может, уже не проснется а вместе с 
ним не проснутся никогда взвод, рота, батальон. Мат - основа управления 
общевойсковым боем. Не нами сказано - и никуда от этого не деться. 

Залп взорвал тишину. Ухнули в ответ пушки, застучали пулеметы, автоматы. По 
всем четырем километрам творилась дикая вакханалия. Длилась она минут пять но 
эти пять минут - дорогого стоят. Я руководил боем, а самого неотступно грызло: 
"Прошляпили, все-таки прошляпили!" 

Коротко стукнула где-то и оборвалась последняя автоматная очередь. 

- Командирам рот доложить обстановку и потери - распорядился я. 

Первая: обстановка нормальная, потерь нет. 

Вторая: прямым попаданием гранаты убит спавший в "бэтээре" наводчик станкового 
гранатомета, ранен контужен механик-водитель. Как ранен медицина разбирается. 

Третья: Норма, потерь нет. 

Я ожидал самого худшего. Я готовился услышать доклад не менее чем о десятке 
убитых и двух десятках раненых, поэтому я не поверил: 

- Проверить и еще раз доложить. 

Через несколько минут первая и третья роты подтвердили доклады, вторая 
уточнила: в момент попадания гранаты механик-водитель выбрался из кормового 
люка на силовое отделение, поэтому схлопотал несколько осколков в ноги сзади. 
Ничего страшного - до свадьбы заживет. Повезло парню. 

Мною владело какое-то странное чувство. С одной стороны было жаль наводчика. Я 
его хорошо знал. Рослый видный, по-хорошему нагловатый, он носил АГС-17 как 
игрушку, в бою вел себя раскованно и свободно, был смел, обладал природной 
военной косточкой, талантливо скрывая расчетливость и хладнокровие за напускной 
удалью и презрительно наплевательским отношением к душманам. И вот такой 
прирожденный Воин пал во сне, не обнажив, что называется, меча. С другой 
стороны, настроившись на куда более существенные потери, я испытал огромное 
облегчение. С третьей стороны, как это ни странно, где-то там внутри 
пульсировала какая-то радостная жилка: "Не зря! Не зря!" Чего "не зря" - черт 
его знает. 

Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока я в течение трех минут блаженно 
расслаблялся, уткнувшись лбом в прибор наблюдения. "Все, хватит", я выбрался из 
люка по пояс, прихватив с собой автомат. Холодный рассвет еще только поднимался,
 окутывая землю клочковатым туманом. Спереди, слева, сзади - все спокойно, 
никаких движений. Справа... "Кашаэмка" стояла, прижавшись правым бортом к 
невысокому, но удивительно мощному дувалу. 

Над дувалом возвышалась верхняя часть машины - сантиметров 40 - 50, не более. 
За дувалом метров на сто расстилалось поле, которое заканчивалось строениями 
непонятного назначения. И вот на этом поле, на фоне строений, я увидел силуэт 
человека. Правее его, метрах в 8 - 10, еще два силуэта, стоявших практически 
рядом. 

Первая мысль была: какой идиот послал туда солдат? Дувально-кяризная война 
диктовала свои правила. Действовать на удалении зрительной связи, возможности 
прикрытия огнем. Если одиночный солдат в дувальных лабиринтах терялся и 
удалялся от родного отделения на 100 метров и более, в 9 случаях из 10 он 
становился покойником. Наверное, из-за свежепережитых острых ощущений на меня 
накатила волна злобы. В крайне невыгодном статичном положении, с малыми 
потерями отбить утреннюю атаку, а теперь потерять людей по чьей-то дури... 
Идиоты! 

- Вы! - я захлебнулся от злобы, резко повернув люк вправо. 

Одиноко стоящий силуэт сноровисто проделал ряд характерных движений, после 
которых по антенне, по емкости хлестнула автоматная очередь. 

Двое других присоединились к нему. С расстояния 90-100 метров они били по мне 
из трех автоматов из положения стоя. Когда чуть позже я анализировал ситуацию, 
я пришел к выводу, что наделал массу глупостей. Во-первых, нечего было орать не 
разобравшись, во-вторых, не делать резких движений, в-третьих, немедленно после 
начала обстрела надлежало нырнуть в люк, в-четвертых, если уж остался, начинать