Показали мне, как шлифовать самый примитивный магнит, и я старался целую смену. 
Отработал, смотрю гордо на гору моих заготовок и уже собрался уходить, как 
вдруг подходит ко мне красивая девушка и говорит: "Я секретарь комсомольской 
организации цеха. У нас, между прочим, принято убирать за собой, уборщиц мы не 
держим!" Ничего не поделаешь, пришлось убрать и подмести. Девушку звали Инной, 
и, забегая вперед, могу сказать, что это была моя будущая жена, за которой я 
ухаживал целых четыре года. 

Вскоре я понял и другую науку времен застоя. Хорошо работать было невыгодно: 
как только заработок поднимался, приходил нормировщик и срезал расценки. Мой 
бригадир Женя Барсков был рубаха-парень, мог чудеса творить. Вот и сотворил он 
"ночное" приспособление, которое позволяло шлифовать одновременно 10-15 
магнитов с высокой степенью точности. Но... им бригада пользовалась только в 
ночную смену, чтоб никто не видел из начальства. Сделаем большой задел и потом 
дурака валяем в дневные смены. В коллектив я вписался сразу, сдал на разряд, но 
мечты своей не оставил и ближе к лету снова стал готовиться к поступлению. В 
военкомате опять сказал, что буду в Качинское авиационное училище поступать, но 
не прошел по такому показателю, как рост сидя. На два сантиметра длиннее 
оказался. Итак, на Качинском училище был поставлен крест. Но подсказали мне, 
что можно в Армавирское летное училище перехватчиков попробовать. Я был 
настолько уверен в поступлении, что сразу подал заявление на увольнение с 
завода. Начальник цеха Вишневский уговаривал взять отпуск для поступления, но 
когда тебе восемнадцать лет и в голове наполеоновские планы, говорить о 
благоразумии не приходится. Я уже парил на недосягаемой для цеха высоте - в 
облаках. Поругался и ушел. Начал опять медкомиссию проходить. Отоларинголог 
снова меня остановил. На сей раз нашел затемнение гайморовых пазух и увеличение 
носовых раковин. Долго меня лечили, носовые раковины выжигали. Как вспомню, так 
паленым мясом пахнет... Потом все дружно пришли к выводу, что гайморит мой 
можно лечить только оперативным путем. Пока я по больницам скитался, время 
опять ушло. Досада меня одолела: что за заколдованный круг, из которого никак 
выбраться не могу? Да и положение оказалось щекотливое: назад на завод пойти - 
гордость не дает, хотя Инна и звала. Так в центральном гастрономе стал я 
действовать по принципу "бери больше и неси, куда пошлют". Год отработал 
грузчиком и в третий раз явился на комиссию в военкомат. Теперь знал все 
тонкости и легко прошел отоларинголога. Поехал на комиссию в Батайск уже 
спокойно, а напрасно. Хирург придрался к ключице и, как говорится, "зарезал". 
Тут я стал неуправляем. Что кричал, не помню, но скандал вышел громкий. 
Начальник медицинской комиссии махнул рукой и сказал: "Езжай в Армавир, пусть 
там твою судьбу решают". 

10 мая 1960 года я был в Армавирском училище. Нашел седого подполковника - 
начальника медслужбы и сразу доложил ему, в чем дело. Отнесся он ко мне 
благожелательно и пригласил хирурга. Тот меня заставил приседать, ложиться, 
отжиматься и вынужден был признать, что хоть ключица и срослась некрасиво, но 
противопоказаний нет. Тогда начальник медслужбы сказал мне, чтобы я прошел всю 
врачебно-летную комиссию, потом останется вместе со всеми только экзамены сдать.
 

Начал я с отоларинголога. Думаю, пройду, а там сам черт не страшен. Но врач 
сразу определил наличие нескольких операций. А по приказу две любые операции и 
более - "к летному обучению не пригоден". Я снова был взбешен до предела, пошел 
к начмеду, но тот развел руками: "Ничего не могу поделать. Вот приказ министра 
обороны". 

Вышел я из училища ошалелый. По дороге деньги потерял. Иду голодный и злой по 
Армавиру и первый раз в жизни не знаю, что же мне делать. Добрался до Ростова 
на перекладных. В военкомате ко мне отнеслись сочувственно. Майор, который меня 
отправлял, успокоил: "Ну, что ты все летное да летное? Хочешь быть офицером, 
давай подберем место не хуже!" 

Стал я листать страницы разнарядки. В танк залезать - длинный. В подводники - 
сам не захотел, в артиллеристы - тоже. Наконец, где-то в конце мелькнуло 
Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище 
имени Ленинского комсомола - РВВДКДКУ. Решил рискнуть - все к небу ближе. Хоть 
не за штурвалом, так в свободном падении высоту ощущать буду. Домой пришел и 
рассказал все отцу. 

- Что ж, сынок, - сказал он, - решил - пробуй. Но знаешь, что это такое? 

Я честно сказал, что очень смутно все это представляю. 

- Неплохо было бы попробовать, а то вдруг тебе это не понравится. 

Попробовать так попробовать! Коль отец говорит, нужно действовать. Поехал я в 
Донской поселок, находившийся в 16 километрах от Новочеркасска, там у нас 
располагался аэроклуб. Прибыл на летное поле - там стоит группа парней. 

- Мужики, - говорю, - как тут у вас попрыгать можно с парашютом? 

Поначалу посмеялись, а потом отнеслись с сочувствием и показали на инструктора: