Все взаимоотношения в армии построены на уважении к личности, на почитании 
герба, флага, гимна. И это не просто слова. У каждого командира дивизии есть 
служебная резиденция. Он приступил к исполнению служебных обязанностей - и под 
звуки гимна страны на флагшток взмывает государственный флаг Франции. Он 
закончил служебный день - опять гимн, но флаг соскользнул с флагштока. Попробуй 
в таких антисанитарных" условиях напиться на службе и потихоньку улизнуть. И у 
нас, и во Франции курсант, заканчивая училище, твердо знает, что он будет 
командиром взвода. Он предполагагает, что когда-то, станет командиром роты, 
батальона, но это будет когда-то потом, не скоро, поэтому все учатся 
избирательно, пропуская мимо ушей всевозможные премудрости командования этой 
самой ротой и батальоном. Выпускнику любого военного училища в СССР (а позже в 
России) гарантировано, при известном качестве, естественно, прохождение от 
командира взвода до командира батальона. Но весь этот путь ты пройдешь (если 
пройдешь) на раз и навсегда полученном багаже знаний, набивая на тех же самых 
местах бесчисленное количество раз набитые твоими предшественниками шишки. А 
французы взяли и предельно упростили этот болезненный процесс. Аттестовали тебя 
на должность командира роты - в училище на переподготовку; на начальника штаба 
командира батальона - в училище на переподготовку. В течение 1,5-2 месяцев тебе 
дадут полный объем знаний по твоей конкретной должности. Ты сдашь массу 
экзаменов и зачетов, и дальше уже можно набить шишку только по собственной 
тупорылости. Период становления в должности существенно сокращается, 
болезненность этого процесса сводится практически к нулю и, соответственно, к 
нулю же сводится количество брака. По-видимому, исходят из известного 
выражения: "Медведей же учат на велосипеде кататься". Приятное оставили 
впечатление французы: раскрепощенные, свободные, высокопрофессиональные, 
высокопатриотичные, служащие за совесть офицеры Государства, в основе 
организации которого лежит здравый смысл. 

Задача по встрече в Туле кандидата в президенты России Б. Н. Ельцина родилась, 
я бы сказал, спонтанно. Буквально за считанные дни до 31 мая (даты визита) я 
получил такую задачу от командующего ВДВ генерала Грачева. Собственно, ехал 
Борис Николаевич не персонально в дивизию, ехал в Тулу. Элементом этой поездки 
было посещение полигона. Я прибыл в родной, можно сказать, город. Легко и 
просто состыковал планы с секретарем обкома и председателем облисполкома. 
Возникло одно недоразумение. Юрий Иванович Литвинцев - первый секретарь обкома 
- полагал встретить гостя в Тульском аэропорту. Я ему доказывал, что хотя длина 
взлетно-посадочной полосы позволяет, но она, полоса, горбатая, и 
длиннофюзеляжные самолеты на нее сажать нельзя ввиду существующей опасности 
катастрофы. 

- Ничего, ничего, примем, - сказал секретарь. - Мои специалисты, - Юрий 
Иванович сделал ударение на последнем слове, - считают, что можно. - Ну, 
сумеете принять - так принимайте. Но летуны плюнули на выкладки "специалистов" 
Литвинцева и сажать ТУ-154 в Туле отказались, посадили в Калуге. От Калуги до 
Тулы почти 100 километров. Пока встретили, пока доехали, что-то случилось с 
позвоночником Бориса Николаевича. Им занялась медицина. График встречи 
"посыпался" с самого начала. Разошлись обиженные, прождавшие более 1,5 часов 
директора тульских оборонных заводов. Кто-то еще по-крупному обиделся, кажется, 
преподаватели вузов, точно не помню. Все было не так и не то, но на полигон 
будущего президента командующий ВДВ Грачев привез в точно установленное время. 

Дивизия легко и непринужденно продемонстрировала все, что умела, и даже 
несколько больше. Александр Петрович Колмаков командовать умел. Я при всем этом 
действе являл собой нечто среднее между режиссером-постановщиком, главным 
военным советником, распорядителем-церемониймейстером, комендантом района и 
городовым. На основании расчета, произведенного безукоризненным, 
непревзойденным мастером своего дела, заместителем командующего дивизии по 
воздушно-десантной подготовке полковником Петром Семеновичем Неживым, боевая 
машина с десантировавшимся внутри ее экипажем приземлилась метрах в 250 прямо 
перед смотровой трибуной. Лейтенант и сержант в считанные секунды расшвартовали,
 завели и двинулись к трибуне для доклада. 

Борис Николаевич поманил пальцем Главного Носителя Кейса. Носитель извлек из 
дипломата и передал ему двое часов. Борис Николаевич немного подумал, снял с 
руки и положил в карман пиджака свои собственные часы. На их место надел одни 
из поданных Главным Носителем. Когда запыхавшийся лейтенант доложил: "Товарищ...
 - лейтенант замялся, - кандидат в президенты России, экипаж...", Борис 
Николаевич отстегнул с руки часы и прочувствованно вручил их лейтенанту: "Сынок,
 спасибо, от себя, свои". Достал из кармана брюк вторые, точно такие же, и 
вручил их сержанту с благодарностью. Надо полагать, что лейтенант с сержантом 
так и ушли в полной уверенности, что кандидаты в президенты имеют минимум по 
двое одинаковых часов - одни на руке, другие в кармане. 

Борис Николаевич вернул часы из кармана пиджака на надлежащее место, и все 
поехали на новую смотровую точку, в конце показных, занятий прошла примерно 
20-минутная встреча с воинами-десантниками. Солдаты, младшие офицеры молча 
пялили глаза - не каждый день, чай, можно увидеть кандидата в президенты. Борис 
Николаевич говорил что-то о крутом возрождении России, о том, что в России 
должна быть русская армия, в которой должны служить русские солдаты и офицеры.