На стажировке я бы хотел остановиться отдельно. Направили нашу роту в 345-й 
парашютно-десантный полк, находившийся в Фергане, который входил в состав 105-й 
воздушно-десантной дивизии. Замысел командования училища был прост: сразу 
окунуть нас в бурную армейскую жизнь, приурочив наше появление в части к 
полковым учениям. По замыслу полк должен был десантироваться в Казахстан под 
населенный пункт Уш-Табе. Поскольку в учении участвовал один полк, вся наша 
рота вошла в него целиком, и стажеры попали на какие угодно должности. Все 
зависело от фантазии командования. Я стажировался на псевдодолжности 
заместителя начальника штаба батальона. При этом же начальник штаба, мой 
товарищ сержант Леонид Аршинов, числился помощником. Забегая вперед, скажу, что 
практику получили неплохую. Но память сохраняет яркие и потешные моменты, вот 
на них я и хочу остановиться. 

Командиром батальона, где я стажировался, был майор В.А.Данильченко, сапер по 
образованию, человек резкий, разносторонне подготовленный, с оком зорким и 
всевидящим, с языком ядовито-насмешливым. За месяц стажировки Владимир 
Ананьевич четко объяснил нам, подкрепив массой практических примеров, главное: 
Офицер - это Артист. Другими словами, обязан ты, Офицер, овладеть любой 
ситуацией, подобрать душевный ключик и уметь держать в руках любую, самую 
разнообразную публику. А посему - никаких шаблонов, с единой зимой и летом 
постной физиономией удачи не видать. Учил комбат здорово, один недостаток: 
перебрал я в голове все образчики данильченковского артистизма все до единого и 
установил, что они, как бы это помягче сказать, трудно поддаются литературной 
обработке. 

В ходе подготовки к учениям мы совершили по два тренировочных прыжка. Причем, 
когда в первый раз увидели площадку приземления, у нас у всех без исключения 
глаза на лоб полезли: каменистая, твердая, как бетон, поверхность была густо 
устелена мелкими камнями, камни величиной с кулак и более собраны в кучи. "И 
это вы сюда прыгаете?" - "Да, а что?" Действительно, приноровились, даже ногу 
никто не подвернул. Прыгали из самолета АН-12 в два потока в рамку. Теория 
предусматривает отделение парашютистов в шахматном порядке, что должно 
гарантировать безопасность, а практика показала, что начиная с 5 - 6 пары 
порядок отделения нарушается, в результате некоторые индивидуумы приземлялись, 
имея на лице явные следы соприкосновения с сапогом ближнего своего из соседнего 
потока. 

В день, предшествовавший учению, Данильченко принес бархатное знамя с бахромой 
размером 1,5 х 1 метр с вышитым портретом Ленина. Вручил мне этот стяг и 
определил задачу: "Ворвемся на высоту - водрузишь!" 

Я проявил совершенно неуместную инициативу: "А древко? Что я его, в руках 
держать буду?" 

- Молодец, - похвалил комбат, - соображаешь. Иди в саперную роту, я ею раньше 
командовал, и возьми щуп, он заменит древко. 

Взял я этот щуп на три колена по 50 сантиметров каждое и вторую пустую сумку от 
противогаза, куда и упаковал знамя, а "колена" пришлось примостить в сапоги: 
никуда они больше не лезли. Прихватил с собой и бинт. Решил: если с этими 
чертовыми "коленами" при прыжке поломаю ноги, так хоть их использую в качестве 
шин. 

Подняли нас затемно. Весь полк вышел к аэродрому, где стояло более сорока АН-12.
 Когда уже сидели в самолетах, прибежал выпускающий и раздал по рядам по 
четвертушке хлеба и куску жирной колбасы. Все голодные - сразу накинулись и 
съели. Впереди меня сидели командир роты и два связиста с радиостанциями. 
Лететь предстояло 2,5 часа. 

В салоне был тяжелый воздух: отдавало керосином. Согласно расчету на 
десантирование, в самолете на 2/3 оказались молодые солдаты. Как выяснилось 
несколько позже, "букет" получился совершенно замечательный: жирная колбаса, 
керосин, волнения и неопытность. Результат не заставил себя ждать. По 
прошествии часа народ стал суетиться и звать борттехника, прося принести ведро. 
Началась "тошниловка". Борттехник, наобещав всяких кар земных и небесных, 
принес ведро. Правда, оно было высокое и узкое, и самый нетерпеливый, первым 
его схвативший, не попал в горлышко. К парам керосина добавился едкий запах 
рвоты, и пошла цепная реакция. Меня сроду никогда не мутило, ни до этого случая,
 ни после, но тут я почувствовал, что близок к тому, чтобы ударить лицом в 
грязь. Техник, поняв безнадежность ситуации, смирился. Зелено-бледные лица, 
специфические остатки колбасы на полу, соответствующие "ароматы" - я сидел и 
почти молился, когда, наконец, откроется рампа и я смогу отсюда вырваться. Это 
было пределом мечтания. Полтора часа почти бреда, когда я сам себя уговаривал 
потерпеть еще немного. И уговорил. Ух с каким наслаждением я оставил самолет! 
Как это здорово голубое небо и очень много свежего воздуха. Воистину, что имеем 
- не храним... 

Ко всему еще выяснилось, что задача батальону была изменена. На предполагаемую 
высоту мы не попали: кругом, насколько хватало глаз, расстилалась 
песчано-каменистая пустыня с редкими кустиками верблюжьей колючки. Ноги я не