средство окончательного определения истины. А критиканство это когда вам 
говорят: "Вы козлы!". - Извините, почему? 

- Козлы, козлы, козлы! 

- Да почему же? 

- Козлы, и все! У-у-у! Такие козлища! 

Позвольте! Давайте разберемся. Армия не снимает с себя ответственности за 
воспитание своих солдат, но в ее ряды приходят дееспособные 18-летние парни, 
которые согласно законодательству могут жениться, при выборах в любой орган 
обладают правом голоса. Другими словами, по всем признакам полноправные 
граждане. До 18 лет их воспитывают детский сад, школа, ПТУ, техникум, папа с 
мамой, дедушка с бабушкой, улица. Во всех звеньях этой цепи воспитание 
безупречное или хотя бы удовлетворительное?.. Нет. Значит, беды армии в 
известной степени - и беды общества. Значит, армия изначально получает порочный 
материал для воспитания. Значит, "малины" и подворотни перетягивают и формируют 
моральный облик молодого человека, весьма и весьма далекий от морального облика 
строителя коммунизма. Значит, надо объединять усилия общества и армии, чтобы в 
конечном счете получить не номинального, а истинного гражданина. - "Смотрите на 
него! Он оправдывается!" 

- Бездельники, дармоеды, офицерье, - это реакция тех, кто поглупее. Те, кто 
поумнее, снисходительно-презрительно-высокомерно в дискуссию не вступают и 
зачастую пытаются смотреть сверху вниз: 

- О чем это он там мн-э-э-э! Давайте поговорим, если угодно, о чем-нибудь более 
близком и приятном, о парадном шествии демократии по нашей земле, например. 

На таком тягостном фоне не мог не падать престиж воинской службы. Упал конкурс 
в военное училище, шло повсеместное нарастание тоски, неуверенности в 
офицерской среде. Масса вопросов нарастала - ответов на них не было, Этот 
внутренний дискомфорт, эта душевная неуравновешенность одних понуждали 
оставлять армейские ряды, другие пытались скрыть эту тоску за грубостью, 
хамством. Общественное мнение и пресса формировали образ офицера в глазах 
солдата как злобного солдафона-садиста и понуждали солдата с первых часов и 
дней пребывания в армии оказывать офицеру (очень часто) неспровоцированное 
противодействие, часто коллективное. Офицер, получив в свое распоряжение 
подборку "диких мустангов", не всегда правильно оценивал ситуацию, у него 
складывалось неверное представление о моральных качествах своих подчиненных; 
флюиды зла поляризовались, обретали жесткие формы и, таким образом, на глазах, 
в рамках одной системы формировались два мира, живущих в силу сложившихся 
обстоятельств вместе, но недоступных друг другу. 

В обществе все более и более нарастали тенденции горячего сочувствия к солдату 
и равнодушия, презрения, зачастую ненависти к офицеру. А основа всякой армии - 
офицер, офицерский корпус. Есть в армии державы офицеры, и она, армия, легко и 
быстро нарастит мышечную массу до любых необходимых размеров. Нет - и армии нет,
 а следовательно, и державы, ибо вооруженная толпа, не скрепленная волей 
офицера, не обученная и не пронизанная железной дисциплиной всего-навсего сброд,
 который легко будет разогнан. Офицер оказался предоставлен сам себе во всех 
без исключения вопросах. В таких, например, на тот период очень актуальных: 
война, конфликт. Присяга и нелегкая несут тебя в какую-нибудь малоуютную южную 
республику. Что делать с семьей, куда девать детей, как жить на два дома, как 
переслать деньги? Что будет с твоей семьей, если тебе оторвет руку?.. А если 
голову?.. Отсутствие элементарной социальной защищенности всегда действовало 
угнетающе. Когда ты остаешься один на один со своими трудностями, сразу 
возникает вопрос: а где государство? Где она, та, воспетая в песнях: "Широка 
страна моя родная... где так вольно дышит человек"?.. И где ощущение хозяина в 
"необъятной родине своей"?.. Когда ты уносишься в неведомую даль, оставив жену 
и детей на какой-нибудь поднанятой квартирке с удобствами на улице, без дров, 
угля и с сотней рублей на семечки, храброму россу явно не до веселья, а 
следовательно, вероятность услышать гром победы ничтожно. Офицер должен 
чувствовать у себя за спиной державу и твердо знать: словишь пулю в лоб держава 
о твоей семье позаботится, пропасть не даст, дети нищими и сопливыми ходить не 
будут. Ногу оторвет - держава тебе новую сделает, не лучше прежней, но жить 
будет можно. В плен попадешь - выкупит, выкрадет, обменяет, короче, во всех 
случаях жизни в беде не оставит. При таких взаимоотношениях офицерского корпуса 
с государством государство такое победить невозможно. 

Но то все были цветочки, ягодки - они пойдут позже. А пока я завершал третий 
год командования дивизией, написал рапорт о поступлении в Академию Генерального 
штаба. Препятствий, казалось, никаких. Офицеры в дивизии меня понимают, я - 
офицеров. Дивизия являет собой прекрасно отлаженный механизм. Командовать ею 
легко и приятно. Прямо отличник боевой и политической подготовки. Таким только 
в Академии ГШ и место. Но получилось иначе. В конце января 1991 года 
командующий ВДВ генерал-полковник В. А. Ачалов собрал на оперативный сбор 
командиров дивизий и бригад. Собрать-то собрал, но ему уже было не до сбора. 
Как выяснилось чуть позже, цель была одна: объявить о серьезнейших кадровых