делегатов начались загодя и носили скрупулезный, придирчивый характер. 

Я никогда не ставил себе задачу стать делегатом XXVIII или иного съезда, тем не 
менее, на первом же предвыборном собрании столкнулся с массой интересных 
моментов. Все началось с того, что 51-й Тульский парашютно-десантный полк 
выдвинул меня кандидатом в делегаты. Я отнесся к этому достаточно спокойно. 
Никаких наполеоновских планов в голове не было. На предвыборное собрание прибыл 
генерал-лейтенант В. К. Полевик. В кулуарном разговоре он мне заявил, что есть 
такое мнение, что делегатами XXVIII съезда должны быть Командующий ВДВ В. А. 
Ачалов и он, член Военного совета, то бишь генерал Полевик. 

"Зная обстановку в дивизии, настроение офицеров, я сказал ему, что, наверное, 
этот вопрос разрешим, но на данном этапе, в прямом соперничестве со мной, он 
проиграет. Предложил ему искать какие-то другие пути решения проблемы. Генерал 
Полевик отнесся к моим словам достаточно самонадеянно и высокомерно. Заявил: 
"Посмотрим!", и мы пошли на выборное собрание. 

На тот период в полку было 123 члена КПСС. Собрание проходило в клубе полка. 
Клерки генерала Полевика взяли бразды правления в свои руки, и собрание 
началось вроде бы по известному плану. Сценарий был проработан заранее Все шло 
достаточно гладко. Народ кивал и соглашался до тех пор, пока дело не дошло до 
голосования, и тут выяснилось, что обстановка и умонастроения существенно 
изменились. Когда весьма торжественно и приподнято было предложено голосовать 
за генерал-лейтенанта Полевика, наступил кульминационный момент собрания. 
Выяснилось, что за него проголосовало всего девять человек из 123, причем пять 
из них были заместителями командира полка, народ, до известной степени 
вкусивший от плода конъюнктуры, к тому же сидевший в первом ряду, а 
поворачиваться, ловить реакцию зала было просто неудобно. Другие четверо - 
старые прапорщики, которых воспитывал еще Берия. У них сомнений не было: 
приказано избрать члена Военного совета - "Есть!" и никаких споров-разговоров 
быть не должно! И вот в гробовой тишине девять человек проголосовали "за". 
"Против", "воздержавшихся" объявлять не стали было некорректно. Эта поняли даже 
клерки. Зато когда была выдвинута моя кандидатура и во вторую очередь, менее 
приподнято, было объявлено голосование, здесь в воздух взметнулись в едином 
порыве более сотни рук. Подсчет был просто нецелесообразен и унизителен. 
Осуществлять его не стали, просто записали в протокол: 123 - 9 = 114 - "за" и 9 
"против". Фиаско было очевидным, весомым и болезненным. Владимир Константинович 
нервно посмеялся в фойе клуба, пытаясь подсластить себе пилюлю, и, не утруждая 
себя церемонией прощания, сел в машину и убыл. 

Второй выборный этап я прошел еще легче и смешнее. Когда в клубе бригады связи 
ВДВ в Медвежьих Озерах собрался "вэдэвэшный хурал" по выдвижению депутатов, я 
первых полтора часа тихо и мирно дремал в пятом ряду, слушая вполуха то, о чем 
говорилось с трибуны. К исходу полутора часов я окончательно убедился, что 
говорилась очевидная галиматья. Длинное объединялось с кислым, налицо были 
разброд и шатания, брожение умов. Захотелось поставить все на свое место, по 
крайней мере, как мне это виделось. Я взял слово и выступал в течение восьми 
минут, я о кончилось тем, что публика единодушно проголосовали, чтобы 
делегатами на съезд были Владислав Алексеевич Ачалов и я. Дивизия, которой я на 
тот период командовал, отнеслась к этому событию нормально, как к логическому 
завершению определенного этапа, зато в высших командных эшелонах ко мне начали 
относиться с определенным придыханием: "Ах, ах, делегат, всенародно избранный!" 


И вот наступил первый день работы съезда. Он начался не как первый день XXVIII 
съезда КПСС. Не берусь судить, кто, что и где доворачивал, но на первом этапе 
собрался первый учредительный съезд Российской компартии. Великая матушка - 
Россия обнаружила, что у нее нет своей коммунистической партии, очень удивилась 
этому обстоятельству и решила восполнить пробел. 

Никогда на протяжении всей своей 40-летней жизни я не попадал на подобного рода 
собрания, естественно, и не знал, как себя на них вести. Не допускал даже мысли,
 что я могу оказать какое-то воздействие на ход и исход этого съезда, поэтому 
счел за благо смотреть, слушать и наблюдать. 

Вот здесь для меня впервые во всей своей неприглядности открылась очевидная 
истина, что единство коммунистической партии - мнимо и она далеко не так 
монолитна, как нам это внушали, и что в ней есть масса подспудных течений, 
представители которых зачастую стоят на противоположных позициях и сплошь и 
рядом непримиримы. Почему-то вспомнилась сказка Салтыкова-Щедрина о богатыре, 
который спал в дупле дерева, люди косились на него, уважали и боялись. 
Говорили: "Не дай Бог проснется!" А потом нашелся некто, кто самоуверенно-нагло 
пнул голову богатыря, и выяснилось, что голова - пустая и трухлявая, а величие 
- мнимое, надуманное. 

Учредительный съезд Российской коммунистической партии бушевал три дня, 
преобладали эмоции. Даже для неподготовленного человека было ясно, что идет 
подспудная клановая борьба. Однако он так ни к чему не пришел и плавно перерос 
в XXVIII съезд КПСС. Внешне это выразилось в том, что количество делегатов в 
зале возросло с двух тысяч до пяти, а главенствующее место в президиуме занял М.