Не успели мы даже слегка почистить перышки, как я получил информацию о том, что 
для разбирательства произошедшего инцидента прибыла многочисленная - 39 человек 
- совместная группа следователей Прокуратуры СССР и Главной военной прокуратуры,
 и одним из основных объектов ее работы явилась вверенная мне дивизия. Передали 
приглашение прибыть старшему группы для организации взаимодействия по 
совместной "плодотворной работе". 

Я поехал. Группа располагалась в одной из гостиниц вблизи Сальянских казарм. 
Кстати о самих Сальянских казармах. Свое название они получили от француза на 
русской службе по фамилии Сальян. Служил француз в царствование 
государя-императора Николая I. Где и как "пролетел" француз перед царем, 
история умалчивает. По высочайшему указу был направлен служить в считавшийся 
тогда совершенно диким местом Баку. Француз был хорошо образован, обладал 
высокими организаторскими способностями и, желая искупить вину, развил бурную 
деятельность. В короткие сроки (3 - 4 года) под его личным руководством 
построили городок-крепость, красиво, добротно, с учетом особенностей местной 
архитектуры, когда здания строятся так, что зимой в них тепло, а летом 
прохладно. Городок искусно озеленен, благодаря чему в нем создался изумительный 
микроклимат. Завершив строительство, Сальян, надеясь на снисхождение, отправил 
Николаю I восторженное письмо, смысл которого можно свести к одной фразе: 
"Государь, докладываю, в этом диком краю я, Сальян, построил земной рай!" Ответ 
императора был краток: "Построил земной рай - молодец! Ну и живи в нем!" Что 
было потом, куда делся Сальян, неизвестно, по крайней мере мне. Имя свое он 
увековечил, но вернемся в наше время. 

Итак, поспешно созданная после очередного "удивления М. С. Горбачева" и в 
пожарном порядке отправленная в Баку группа следователей пыталась отладить свою 
работу. Старшего группы генерал-майора (фамилии не помню) я не нашел. 
Следователи группы, с которыми я встретился, были частично мне знакомы. 
Частично не знакомы, но все равно отнеслись ко мне вполне дружелюбно. Это 
объяснялось предельно просто. Как говорил Маугли, мы были одной крови: я и 
подобные мне гасили конфликты, а они и подобные им разбирались в их 
последствиях, пытались в совершенно диком беспределе навести какой-то, пусть 
маленький, пусть поверхностный, правовой порядок. Я и они отчетливо сознавали, 
что в любую минуту мы могли пасть жертвой сановного решения какого-нибудь очень 
высоко стоящего партийного чиновника или чиновного аппарата в целом, или 
очередного телешоу Горбачева. Примеры тому, достаточно свежие, были перед 
глазами. Наиболее яркие из них - генерал-полковник Родионов, которого с 
легкостью необыкновенной сделали заложником чиновничье-бюрократических, 
номенклатурно-партийных игр в законность. 

Все многочисленные таланты генерала Родионова, брошенные на момент 
разбирательства на одну чашу весов, не оказали практически никакого воздействия 
в обстановке, когда надо было спасать честь и достоинство члена Политбюро ЦК 
КПСС Шеварднадзе и первого секретаря КПГ Патиашвили. 

Я кратко ввел представителей следовательской группы в обстановку. Многие из них 
крутили головами, но тем не менее дружно, в один голос, заявили, что намерены 
стоять на букве закона и беспристрастно разобраться во всех имевших место 
безобразиях. Тем более, что для начала работы материала более чем достаточно. 
Один из следователей пододвинул стопку стандартных листов, на глаз штук 150 
-170. Я бегло их прочитал. За этими листками стояла чья-то неуклюжая, не очень 
умная, но упертая и целенаправленная организаторская работа. Все они были 
озаглавлены совершенно одинаково: "Перечень преступлений, совершенных 
военнослужащими воздушно-десантных войск на территории Баку 19 - 20 января 1990 
года". Тексты разнились, но незначительно: убиты сотни, ранены тысячи. Украдено 
совершенно неимоверное количество машин, холодильников, ковров, денег, 
драгоценностей. И выводы были везде одинаковы: требуем немедленно разобраться и 
сурово наказать. 

Третьим сверху лежало заявление Галины Николаевны Мамедовой, бухгалтера 
ресторана морвокзала. Из него я с удивлением узнал, что в верхнем ящике стола у 
нее лежало 12 тысяч рублей невыданного аванса. В среднем - перстень с 
бриллиантами и умопомрачительные золотые сережки. В нижнем - несколько коробок 
французских духов, туалетной воды, и все это украдено, украдено, украдено. Итог 
подведен не был, но то, что хранила Галина Николаевна в трех ящиках письменного 
стола, тянуло на глаз на тысяч 50 - 60. Напомню, что это 1,990 год и 60 тысяч 
рублей были эквивалентны небольшому стаду "Жигулей". Там же обнаружилось 
послание заместителя директора морвокзала. Сам "босс" юркнул в тину, выставив 
на передний план зама. Из этого многостраничного послания следовало, что 
морвокзал разграблен полностью. В списке, насчитывающем более 200 пунктов, 
фигурировали: телевизоры, ковры, портьеры, посуда, видеоаппаратура. Я читал все 
это с нарастающим удивлением до тех пор, пока не наткнулся на пункт: "Украдено 
шесть диванов из зала ожидания". Диваны в зале ожидания морвокзала представляли 
собой сварные конструкции длиной около пяти метров, рассчитаны были на шесть 
человек. Кража подобного сооружения была изначально абсурдна с точки зрения 
применимости его в войсковом хозяйстве, а с учетом того, что в городе были 
задействованы боевые машины десанта, бронетранспортеры и колесные автомобили 
типа ГАЗ-66, просто невозможна. Если даже и нашелся бы олух, которому взбрело в