провокаторов. 

- Полковник, ты... - дальше последовала длинная непечатная фраза. Вот тут я 
сорвался. Ни одному человеку в жизни я не прощал и никогда не прощу личного 
оскорбления. Таких людей в моей жизни было мало, но все они без исключения 
жестоко заплатили за невоздержанность языка и четко усвоили, что язык - это 
дорога, по которой в наш дом приходит несчастье. 

Мне сейчас неловко об этом вспоминать, но тогда я мгновенно забыл, что я 
командир дивизии, что под моим началом тысячи людей. Осталось только мое личное 
оскорбленное "Я". Я рванулся к детине. Он знал, что делал, и был настороже, 
мгновенно развернулся и начал углубляться в толпу. Я за ним. За мною верный и 
надежный адъютант, храбрый и глубоко порядочный человек старший прапорщик 
Виктор Алексеевич Величкин. За ним солдаты и милиционеры, а за ними и прибывший,
 как я чуть позже разобрался, резервный взвод. Этот клин, на острие которого 
оказались мы с Величкиным, стремительно и яростно врезался в толпу, посеяв в 
ней панику. Толпа, давя задних в узком проходе, начала разбегаться. Величкин 
достал кулаком детину, следовавший за ним солдат резким выпадом стволом 
автомата уложил его. Отмахивались мужики в толпе от меня исключительно в целях 
обороны, но отмахивались. Пришлось вспомнить все, чему меня когда-либо учили, и 
поработать кулаками на славу. 

Вырвавшаяся из узкого прохода толпа стремительно разбегалась к краям площади. 
Два выстрела из пистолета вверх нарастили панику, через несколько секунд 
площадь в радиусе 30 - 35 метров была абсолютно пуста. Несколько человек, 
включая провокатора, остались лежать. Провокатор был какой-то плоский и что-то 
нечленораздельно мычал. 

С помощью тех же солдат, которые еще несколько минут назад дрались с толпою, 
Величкин отправлял пострадавших в медпункт. Рослый солдат из комендантской роты,
 стоявший рядом со мной, обтирая разбитый нос, как-то очень хорошо и просто, 
по-человечески, пробурчал: "Вы так больше не делайте, товарищ полковник..." 

Пострадавших унесли, и через несколько минут площадь, как ни в чем не бывало, 
бурлила. 

Как это ни дико кому-то покажется, но такие стычки, или, как мы их называли, 
"бои местного значения", на какое-то время стали поразительно свинской, но 
нормой. Держалась эта норма вплоть до нового 1989 года, когда массовый исход 
армянского населения был практически завершен, остались в большинстве случаев 
старые, немощные, неимущие, да и те старались в общежитий маскироваться под 
евреев, под лезгинов, осетин - кого угодно, кроме армян. Напряжение спало, 
жизнь начала брать свое, люди все более и более втягивались в работу. Орать на 
площадях хорошо, когда тебя систематически кормят, а если нет? Январь, часть 
февраля были затрачены на то, чтобы полностью нормализовать обстановку. 
Установка была с моей стороны такая: максимально чутко относиться ко всем 
просьбам людей, независимо от их национальности; помогать им во всем, включая 
области, которые не входили в нашу компетенцию, и предельно жестко 
противостоять любым попыткам силового разбирательства. Солдаты помогали 
паковать и грузить вещи, оказывали помощь в ремонте порушенного и разбитого, 
проводили показные занятия, совместные вечера отдыха. Обстановка все более и 
более нормализовывалась. Этому способствовала во многом деятельность военного 
коменданта особого района города Баку генерал-полковника Тягунова. Несмотря на 
весьма почтенный возраст, он был вездесущ и успевал все. Толково и грамотно 
организовывал отлов и фильтрацию всевозможного хулиганья и отлаживал работу 
магазинов и хлебозаводов, проводил всевозможные встречи с представителями 
интеллигенции, духовенства, студенчества. Убеждал, примирял, чаще подхваливал, 
реже незлобиво - поругивал, в общем, всеми доступными средствами добивался и 
добился того, чтобы жизнь вошла в нормальное русло. Благодаря этому 
обстоятельству к началу февраля стало возможным оставить в районе для несения 
комендантской службы один полк, а с остальными я улетел в родные пенаты. 
Простились со всем районным начальством внешне тепло и Дружественно. Афиятдин 
Джалилович подарил мне на память сборник стихов Насими, именем которого был 
назван район, и путеводитель по историческим местам города Баку Я ему - 
десантный стропорез. Поскольку в ВДВ дарить ножи не принято, я взял с Афиятдина 
Джалиловича символическую плату - три копейки, и мы расстались. 

Примечательно то, что все встречавшиеся мне на ту пору грузины относились к 
сваре, как они ее называли, между армянами и азербайджанцами с величайшим 
презрением и характеризовали ее словами, самыми мягкими из которых были: 
"Козлы!" 

Тогда я не придал этому особого значения, припомнилось это мне несколько позже. 


Выборы по заказу 

В феврале 1989 года на меня свалилась, как у нас принято говорить, внезапно 
возникшая задача. В преддверии выборов в Верховный Совет СССР где-то там высоко 
было принято решение: по одному из тульских районных и ряду сельских