километрах к югу от впадения Ловати в озеро Ильмень. 

Полтора года Старая Русса являлась для гитлеровцев как бы замком, прочно 
закрывавшим вход в "демянский мешок", где сидела в окружении их 16-я армия. 
Город был опоясан железобетоном и превращен в современную крепость. Все 
деревянные постройки, мешавшие обзору и обстрелу, противник уничтожил, а 
каменные приспособил к обороне. 

Выскользнув из "демянского мешка", гитлеровцы отошли за Ловать и укрепились на 
правом берегу Редьи. 

Теперь войскам нашей армии предстояло прорвать здесь оборону противника и 
овладеть Старой Руссой. 

* * * 

В первых числах августа меня вместе с другими командирами соединений вызвали в 
штаб армии за получением новой боевой задачи. Зимой сорок второго года этой 
армией командовал генерал Берзарин. Теперь он воевал где-то на юге. Но 
начальником штаба по-прежнему был генерал Ярмошкевич. 

Ярмошкевич рассказал нам о значении Старой Руссы, а затем ознакомил с 
оперативным планом. Весь план армейской операции у него был выражен на одной 
карте, которую он извлек из своего сейфа. 

Главное внимание сосредоточивалось в центре оперативного построения армии. Туда 
же стягивались и основные силы. 

Корпус, которым я командовал, находился на крайнем левом фланге армии. 
Продолжая оборону своими левофланговыми частями, он наносил удар правым флангом,
 овладевал колхозом "Пенна" и выходил на реку Порусья. В дальнейшем, введя в 
бой дивизию второго эшелона и наступая в направлении Волышево, корпус должен 
был выйти на восточный берег реки Полисть. 

Прорыв вражеской обороны своим правым флангом я решил осуществить на узком 
двухкилометровом участке силами 188-й стрелковой дивизии полковника Воловича. 
Ее успех в направлении Волышево развивал второй эшелон корпуса 171-я стрелковая 
дивизия, которой предстояло выйти на восточный берег Полисти и закрепиться там. 


Передний край вражеской обороны на нашем правом фланге проходил по 
заболоченному лесу к северо-востоку и востоку от колхоза "Пенна" и представлял 
собой сплошной деревянный забор из двух стенок с метровой земляной прослойкой 
между ними. Забор тянулся изломами, что способствовало созданию перед передним 
краем перекрестного огня. Высота забора достигала двух метров. 

Перед забором имелись минные поля, проволочная оплетка по деревьям и участки 
проволочных заграждений на низких кольях. Таким образом, забор заменял 
гитлеровцам насыпную траншею, надежно защищал их от огня, а для нас представлял 
довольно сложное препятствие. 

В двухстах-трехстах метрах от первого забора тянулся такой же второй забор, 
только не сплошной, а с небольшими разрывами для маневра. 

Нашим поисковым группам с большим риском и потерями удавалось иногда проникать 
за эти заборы. Сложность предстоящего штурма переднего края подтвердила и 
боевая разведка, которую мы провели перед началом операции. 

Чтобы прорвать передний край, нужно было прежде всего пробить стенку, разрушить 
ее на некоторых важных для нас участках. Так поступал я в прошлых боях, так 
надо было поступать и теперь. Через пробитые в заборе бреши требовалось 
протолкнуть атакующую пехоту, а вслед за ней пулеметы, минометы, орудия 
сопровождения. 

Бреши должны быть достаточно широкими, не менее 25-30 метров, чтобы около них 
не образовывалось заторов. Пробить такие бреши могли только орудия прямой 
паводки. Навесный огонь артиллерии да еще в лесу был неэффективен. 

Я решил выдвинуть на прямую наводку четыре батареи дивизионной артиллерии, по 
одной на каждый атакующий батальон первого эшелона. 

Решающее значение в выполнении корпусом задачи имели действия дивизии Воловича. 
Полковник Михаил Григорьевич Волович был опытным и энергичным командиром. Он 
хорошо знал возможности своих войск и войск противника на своем участке. В этом 
я убедился, лазая вместе с ним в течение нескольких дней перед передним краем 
вражеской обороны. 

Большую подготовительную работу по разъяснению личному составу предстоящих 
действий и по мобилизации всех сил на выполнение задачи провел политотдел 
дивизии, руководимый полковником Григорием Наумовичем Шинкаренко. Самого