проведенных с конца ноября 1942 года по вторую половину февраля 1943 года, не 
было создано решающего превосходства над противником в артиллерии, танках, 
авиации и другой боевой технике на направлениях главных ударов за счет 
ослабления других, второстепенных участков фронта. 

Фронтовое командование переоценивало силы врага, опасалось его активных 
действий и не решалось пойти на смелую перегруппировку войск. Из общего 
количества войск, которыми располагал фронт, лишь половина соединений входила в 
состав наступавших армий, да и эти силы использовались не полностью. 

Ни в одной из операций не было создано мощной артиллерийской группировки, 
которая позволила бы быстро и без значительных потерь сокрушить вражескую 
оборону. Еще хуже было со снарядами, их хватало только на один - два часа боя. 
Вот почему артиллерийская подготовка не столько разрушала и подавляла, сколько 
сигнализировала врагу о готовящемся наступлении. 

На второстепенных участках фронта противник не сковывался активными действиями 
наших войск. Вражеское командование имело возможность быстро стягивать на 
угрожаемые направления необходимые резервы, снимая часть сил, даже дивизии в 
полном составе, с пассивных участков фронта. 

При подготовке и проведении операций не использовалась оперативная маскировка, 
не принимались меры к тому, чтобы ввести противника в заблуждение путем 
демонстративных действий. Недооценивались ночные действия войск. 

Между ударными группами, действовавшими на встречных направлениях, 
отсутствовало тесное оперативное взаимодействие. 

Намечавшийся успех на фронте наступления одной группы часто совпадал с 
затуханием операции на участке действий другой. Разведка всех видов велась 
слабо. Управление войсками не соответствовало требованиям боя. Штабы нередко 
отрывались от войск, отсиживались в блиндажах. Задачи войскам ставились по 
карте. Взаимодействие родов войск на местности не организовывалось. Дивизии, 
как это было с 26-й стрелковой, с дивизиями полковника Штыкова, генерала 
Розанова и другими, бросались в бой неподготовленными, с ходу. Это приводило к 
тому, что начавшееся наступление или захлебывалось в самом начале, или 
развивалось слишком медленно. 

В результате всех этих серьезных недочетов ни одна операция не увенчалась 
успехом. "Рамушевский коридор" продолжал оставаться открытым. И когда противник 
почувствовал нависшую над ним угрозу, он воспользовался нашими промахами и 
ускользнул. 

Но уроки Северо-Западного фронта не прошли бесследно. Наше командование и 
войска сделали из них необходимые выводы. 

Под Старой Руссой 

Летом 1943 года развернулось одно из крупнейших и жесточайших сражений, в 
котором с каждой стороны участвовали десятки дивизий, сотни тысяч войск, тысячи 
орудий, минометов, танков, самолетов, - битва под Курском. 

Войска Центрального и Воронежского фронтов, защищавшие курский выступ, умело 
выполняя поставленную перед ними задачу, изматывали противника на 
подготовленных рубежах, перемалывали его живую силу и технику и создавали 
выгодные условия дли перехода в контрнаступление. 

В битву постепенно втягивались и соседние фронты. 

Как-то в середине июля меня срочно вызвали к командующему фронтом. Теперь этот 
пост опять занимал генерал-лейтенант П. А. Курочкин. А я после завершения 
операций у "рамушевского коридора" исполнял должность заместителя начальника 
штаба фронта по ВПУ (вспомогательный пункт управления). В апреле мне было 
присвоено звание генерал-майора. 

- Здравствуйте, Кузнецов. Присаживайтесь! - приветливо встретил меня Курочкин. 
- Зная вашу склонность к командной работе, - продолжал он, - мы с членом 
Военного совета решили удовлетворить ваше желание и направляем вас в войска. 
Вас это устраивает? 

- Конечно! 

- А что же вы даже не спросите, куда? 

- Надеюсь, в интересное место, - ответил я командующему. 

- Да. Вам повезло. Вот предписание. 

Командующий протянул мне бумагу со штампом Военного совета Северо-Западного 
фронта. В ней значилось: