пригласили к праздничному столу. 

Такой обед мы устраивали на фронте впервые. Проходил он на свежем воздухе, под 
кронами вековых сосен, оживленно и весело. 

Уже поздно вечером командиры и комиссары стали расходиться по своим частям, а 
делегация и бригадный комиссар Шабанов уехали в политотдел армии. 

На командном пункте все стихло. Только на позициях по-прежнему ухали разрывы и 
переговаривались пулеметы. 

Сумрачное небо озарялось вспышками ракет. Колеблющееся зарево на передовой то 
вспыхивало, то затухало. 

* * * 

В лето сорок второго года враг вышел в район Воронежа, на Дон и стоял у ворот 
Северного Кавказа. Он рвался на Волгу, к Сталинграду, любой ценой пытался 
захватить Кубань, тянулся к бакинской нефти. 

Используя отсутствие второго фронта, гитлеровское командование бросило на 
юго-восток все свои свободные резервы и создало на этом направлении большой 
перевес сил. А у нас на Северо-Западном фронте наступило сравнительное затишье. 


Войска фронта предприняли несколько частных попыток прорвать "рамушeвский 
коридор" в его восточной части, но ни одна из них не увенчалась успехом. 
Противник не только сохранил за собой эту узкую полосу, связывавшую его с 
окруженной группировкой, но даже несколько раздвинул ее, доведя ширину 
"коридора" до двенадцати километров. 

На Ловати шли главным образом мелкие бои с ограниченными целями. В начале лета 
гитлеровцы на нашем участке попробовали расширить "коридор". Их удары следовали 
по обоим берегам реки в северном направлении: от Рамушево на Редцы и от 
Ново-Рамушево на Александровку, Присморжье. 

Однако начальный успех противника был быстро сведен на нет, а затем 
настойчивыми контратаками наши войска восстановили положение. 

В этих первых летних боях с обеих сторон участвовало по нескольку дивизий, а в 
последующих боях чисто местного значения действовало уже не более полка - 
дивизии. 

Фронтовые перегруппировки нашу дивизию не захватили, она осталась в обороне на 
своих прежних позициях на подступах к Борисово, только вошла в состав другой, 
27-й армии, которой командовал генерал-майор Ф. П. Озеров. 

* * * 

К обшей нашей радости, после почти пятимесячного отсутствия в дивизию 
возвратился Карельский полк. 

Все прекрасно понимали, что значит иметь во втором эшелоне целый полк. 
Возрастала наша сила, повышалась уверенность, особое значение приобретал маневр.
 Теперь можно было поочередно подменять полки первого эшелона, выводить их в 
тыл на учебу и на отдых. 

Да и Карельский полк почувствовал себя совершенно по-другому, когда вновь занял 
свое место в родной дивизии. 

Вместе с комиссаром мы утром навестили карельцев в районе их расположения. 

Полк, построенный ротными колоннами, встретил нас на большой лесной поляне. 
Оркестр играл "Встречный" марш. На правом фланге гордо реяло боевое знамя. Хотя 
церемония торжественной встречи проходила по правилам мирного времени, но 
вокруг слишком многое напоминало о войне. И хмурый хвойный лес с перебитыми 
деревьями, и свежие воронки на зеленом ковре поляны, и клекот в небе вражеского 
корректировщика, прозванного солдатами "костылем", и гулкие недалекие разрывы, 
и сам поредевший полк - все говорило о суровых законах войны. 

Когда в знак любви и уважения к карельцам я обнял и расцеловал их командира, 
над полком прокатилось дружное "ура". 

Проходя вдоль строя, вижу знакомые лица. Останавливаюсь. 

- Командир второй роты лейтенант Перепелкин! - четко представляется мне рослый 
командир с орденом на груди. - Узнаю вас, но не припомню, кем вы служили раньше.
 

- Старшим сержантом в батальоне Каширского. Был ранен под Лужно, лечился в