И все— таки, даже и отвлекаясь от того, что мы знаем о дальнейшей судьбе Андрея 
Андреевича Власова, перечитывая эти служебные характеристики, трудно сказать, 
чего в нем было больше-настоящей инициативы и энергичности, или того подобия 
инициативы и энергичности, которые хотелось видеть начальству…

Впрочем, о ком из тогдашних генералов можно было сказать это с полной 
уверенностью?

И вот что поразительно.

Сохранилось достаточно большое количество документов, связанных с жизнью Андрея 
Андреевича Власова.

Целый ворох фотографий…

Но все они — «Пленный генерал Власов доставлен в штаб 18-й немецкой армии», 
«Генерал Власов в немецком лагере военнопленных», «Генерал Власов в Берлине», 
«Генерал Власов на рождественской елке для детей», «Генерал Власов принимает 
рапорт генерала Трухина», «Генерал Власов выступает в „Европейском доме“ в 
Берлине», и так далее, [20] и так далее — из второй жизни генерала, а из первой,
 когда Власов еще не стал тем Власовым, которого мы знаем, почти ничего не 
осталось.

Если не считать снимка, сделанного во время встречи Нового, 1942 года и 
запечатлевшего Власова в компании Агнессы Подмазенко и двух генералов — 
заместителя командующего 20-й армией А.И. Лизюкова и члена Военного совета 
армии П.Н. Куликова, не сохранилось ни одного снимка, на котором мы могли бы 
увидеть генерала Власова в кругу друзей, в минуты отдыха.

То же самое и с воспоминаниями.

Сколько людей общалось с ним, но все — женщины не исключение! — запомнили его 
именно как генерала.

Характерны в этом смысле воспоминания А.И. Полякова, директора Гагинского 
краеведческого музея, в ведении которого находится и село Ломакино — родина 
генерала…

«До войны гагинцы очень гордились Власовым. Еще бы — генерал Красной армии, 
орденоносец! В 1940 году он приезжал к нам, в его честь организовали митинг, 
где он выступил с большой патриотической речью. Кто мог тогда подумать?!»

Племянница Власова, В.В. Карбаева, в 1940 году была ребенком.

Она вспоминает, что «своих детей у Власова не было, вот он и баловал нас», но 
все равно ни детский возраст, ни «баловство», которым одарял ее дядя, не 
растопили субординации в отношениях.

«Хотя и в высших чинах был, а не чурался общаться с односельчанами… По вечерам 
выступал в клубе, рассказывал о том, что творится в мире. Не боялся и 
крестьянской работы. Он все умел: и косить, и пахать. К нему во время отпуска 
любой односельчанин мог подойти за помощью в хозяйстве, он никому не отказывал. 
А как он умел петь?! Всегда возил с собой гармонь… Мы все очень любили Андрея 
Андреевича…»

Не дядя Андрей, а Андрей Андреевич… Лучше бы, конечно, товарищ генерал, но и 
так тоже вполне официально в устах ребенка…

Но, с другой стороны, как еще можно относиться к человеку, который общается с 
товарищами детства, с родственниками, вечерами выступая в клубе, рассказывая на 
лекциях о том, что творится в мире.

Нет, Власов не был мизантропом.

Друзья и приятели, безусловно, были у него. Известно, например, что добрые 
отношения сложились у Власова с его тестем — Михаилом Николаевичем Ворониным.

«Мне, как и ему, так хотелось видеть друг друга, — напишет сам Власов в октябре 
1941 года, узнав о смерти Михаила Николаевича. — Ведь мы оба так любили и 
понимали друг друга».

Но— увы! — воспоминания этих людей не сохранились… [21]

Понятно, конечно, что после 1942 года друзья и знакомые Власова торопливо 
сжигали его фотографии, уничтожали свидетельства близости с 
генералом-изменником. Понятно, что сослуживцы Власова старательно забывали 
генерала и — это факт! — сумели позабыть его.

И это, конечно, тоже суд, тоже приговор.